Ваше Благородие

– Десять минут передышки всем, Иван Макарыч, а потом снова в погоню, я говорю, – поправился Егоров. – И казачкам там передай, что ежели невмоготу им, а особливо их лошадям, так пусть тогда дольше стоянку делают и скотину свою обихаживают, глядишь, и догонят нас потом.

Через десять минут егеря скользнули вперёд по следу, а на егерских головных уборах Фёдора, Тимохи, Макарыча и Карпыча висели слева небольшие кисточки волчьих хвостов. Лёшка посмотрел на них и ничего не сказал.

– Вперёд, братцы, они от нас всего-то в паре часов хода. Вполне даже можем догнать!

Заросшая просека сменилась большим выжженным участком леса. Кусты только начали прорастать через опалины, и две версты егеря бежали по плотной земле легко. Казаки тоже их догнали и даже ушли теперь чуть вперёд.

«Плохо, – думал Лёшка. – Этим ведь тоже легко стало. – Следы подошв людей исчезли и оставались только выбоины от конских копыт. – Странно как-то идут „волки“, – ничего не понимал Алексей. Сначала они забирали влево к западу, теперь вот на север немного приняли, а после того вообще вправо взяли. Такое чувство, как будто бы они круг делают. Ну да ладно, пусть плутают, коли хотят, пожарище вот закончится, в лесу всё равно мы их нагоним, – и прибавил ещё ходу».

– Эх, Борька, Борька, – жалел товарища Лёнька. – Как же не уберегся-то сам. Уже ведь проскочили почти энти-то, так нет же, вывернул самый крайний с боку и полоснул солдата своей саблей. Всё так быстро было, я даже и фузею свою зарядить не успел. А Бориска ружжом, видать, прикрывался от той сабли, ну тот ему и срубил от того руку с ходу.

– Ладно, жив хоть остался, – успокаивал товарища Гусев. – Ничего, будет в инвалидной команде полосатую палку в каком-нибудь из уездных городков поднимать. Ну, или к родителям в родную деревню после госпиталя вернётся.

– Ты не болтай тут, Гусь, чего вон сам-то не знаешь! – прошипел ему зло Цыган. – Это ты, я смотрю, из их благородий чай будешь, грамотный, как же, сам вон умный шибко, тебе-то и без руки можно хоть в какую канцелярию писарем пристроиться, да или хоть в тех же кабаках тереться и прошения на гербовой бумаге за три копейки просителям строчить. А простому мужику-инвалиду как же с этим жить? Кому он такой в селе-то дармоедом нужен? Чтобы его все куском хлеба попрекали потом, да? Своего хозяйства или семьи ему никогда уже не завести, а коли родители помрут, так чё дальше-то? Легче уж в бою в землю лечь, чем вот так вот мучиться! – и он снова зло зыркнул на барабанщика.

– Разговорчики! – крикнул Лёшка. – Дыхание бережём, снова вон лес начинается!

И действительно гарь закончилась, и пошло редколесье с густой кустарниковой порослью, а след явственно заворачивал к востоку и нырнул в широкий пологий овраг. Всё это было очень странно, ещё часа три-четыре хода, и «таким вот макаром» можно будет им опять на свой старый след выйти.

– Ходу, ребята, ходу! – следы были совсем свежими. – Похоже, что через час мы их уже нагоним!

Вдруг в отдалении хлопнули несколько выстрелов, и тут же всё стихло.

– Фёдор, Трифон, ваши тройки авангардом растянитесь на три шага друг от друга и вперёд! Всё оглядеть и потом доложить. Остальным, идём за дозором сторожко, всё вокруг слушаем и оглядываем! – отдал команду Егоров, и шесть егерей отделившись от основной команды, проскользнули вперёд.

Через минут тридцать чуткого хода к Алексею подскочил посыльный от Цыгана:

– Вашбродь, на дороге турка толпится, только что-то без ружей все, шумят там да галдят что-то.

На сердце у Лёшки стояла какая-то тревожная маета. Ничего не говоря, он вдруг сдёрнул с плеча штуцер и, сорвавшись с места, рванул по пологому оврагу в ту сторону, откуда только что прибежал посыльный.

Вся команда егерей, откинув всякую осторожность, понеслась за ним следом.

Три сотни пленных турок, толпившиеся на дороге, разом загомонили и задрали вверх руки, когда из кустов на них вылетели эти страшные зелёные шайтаны и казаки. Только вчера для них вполне благополучно закончилась эта опасная война. Никто, взяв их в плен, никого из них тогда не убил, и они шли себе совершенно спокойно одной большой колонной на север, под охраной своего небольшого казачьего отряда. Как вдруг на них вылетели из леса эти бешеные беслы, ранее охранявшие самого султана, и начали с неистовой яростью рубить малочисленный и неготовый к бою казачий конвой.

Было видно, как им хочется порубить ещё и всех солдат, сдавшихся в плен к русским, но они только повесили на дереве визжавшего толстого офицера-интенданта и отдали отбитых коней всем остальным старшим османским командирам. Всех своих захваченных пленных из русских, в том числе и раненых, они убили и, пряча в испуге глаза, турецкие ополченцы отступили подальше от стоявших посреди дороги саней.