Ваша плоть – трава!

– Итак, Василий Николаевич. Что вы можете сказать?

– Я денег не брал! Ну, у сестры, я имею в виду! Просто… Заезжал отдохнуть от работы. Помыться. Посмотреть новости. Там, на участке – нет даже электричества!

– Да. Это верно. Электричества там нет. Как нет и многого из того, что вы по показаниям продавца купили. Или привезли. То есть – никакого «приёмника». И нет трупов. И, кстати, ни Максуда-опа, ни вообще хоть кто-то в махалле – не видели ни вашего «друга» Петра Александровича, или, как вы его называете – Дрики, ни Надежды, ни вообще – хоть кого-то другого, кроме вас.

– А как же – показания Максуда-опы про скандал?

– Да, верно. Но она говорит, что дело было поздним вечером, около одиннадцати. И все ваши «друзья» бежали так быстро, что и она не успела их толком разглядеть. Утверждает только, что все они были полуголые, в одних трусах, и, извините, лифчиках. Или даже без них. Одежду почему-то держали в руках. На бегу ещё и матерились, и смеялись.

– Бред!

– Вот-вот. И мне это показалось бредом. Правда, на перекрёстке, к которому они по словам свидетельницы бежали, собака нашла один лифчик. И носок. И трусы. Мужские.

Кот невольно почесал затылок. Но ничего не сказал.

Капитан продолжил «разговор» сам:

– Не обессудьте, уважаемый Василий Николаевич. Я вынужден констатировать, что вы не можете отвечать за свои слова. И показания. Поэтому даже не вижу нужды в том, чтоб вы их подписывали. И сейчас я передам вас в руки специалистов.

Которые, надеюсь, смогут через какое-то время…

Вернуть обществу полноценного и адекватного члена.

Капитан очевидно нажал под столешницей какую-то кнопку.

Дверь открылась. В камеру вошли двое в белых халатах. У одного в руках имелось что-то, ну очень похожее на смирительную рубашку. Мужчины оказались высокие. Сосредоточенные лица. И вообще: эти, в отличии от сержанта и младшего сержанта, показались Коту крепкими и здоровыми. Такие и без рубашки с ним, ослабленным и худым, справились бы запросто. Не то, что Хасанов и Тулягенов – те по комплекции не отличались, в-принципе, от Кота с Дрики…

Кот сказал:

– Я понимаю. Сложность и неоднозначность ситуации. И понимаю ваше недоверие к моим словам. И не возражаю отправиться туда, куда меня проводят эти специалисты.

Но можно, чтоб они не надевали на меня рубашку? Я пойду сам. И буду спокоен.

– Как скажете, Василий Николаевич. – капитан переглянулся с одним из «специалистов» – похоже, старшим. Тот кивнул, – Всего вам доброго.

И – скорейшего выздоровления!

На Кота действительно не стали надевать рубашку.

Но пока шли по коридорам Управления района, практически так зажали с обеих сторон, что никакое сопротивление, или бегство, как он было наивно понадеялся, было бы невозможным. На улице Кот поразился: солнце стояло так, словно время – перевалило за полдень. И давно. Что же получается?! Он проспал восемнадцать часов?!

Пока ехали в спецмашине с зарешёченными окнами, и с отделённой глухой перегородкой кабиной, двое сидели рядом с ним на скамье вдоль борта – с обеих сторон. Кот всё так же молчал, и изо всех сил старался показать, что он настроен мирно. И безопасен.

Когда машина въехала на территорию первого городского психо-неврологического диспансера, или попросту – «дурдома», даже не подал виду, что узнал его двор. Вышел из машины сам. К главврачу его проводили. Так же «нежно» поддерживая.

Но того не оказалось: уже закончил рабочий день, уехав, якобы, в Министерство.

Тогда его повели к завотделения.

В кабинете у Заведующего отделением интенсивной терапии его тоже одного не оставляли. Но пришлось подождать с полчаса, пока этот самый заведующий, солидно выглядящий и симпатичный татарин лет пятидесяти, вернётся с обхода.

– А, это вы, Василий Николаевич? – проходя к своему креслу, обойдя стол с девственно чистой столешницей, татарин обаятельно улыбался, словно «визит» Кота для него – приятный сюрприз, – Очень рад нашей встрече.

– А вы меня знаете, доктор – э-э… Извините, не вижу ваш бейджик.

– Да. Знаю. Правда, до этого – только заочно. А зовут меня – Ришат Ривкатович. И ваш капитан Исхаков звонил по поводу вас, и говорил – как раз со мной. Где-то с час назад. И я послал наших сотрудников. – доктор взглянул на санитаров, – Спасибо, что доставили вашего подопечного в, как говорится, целости и сохранности. А сейчас, будьте добры, подождите в коридоре.

Санитары лишь кивками отреагировали на благодарность – выучка! – и молча вышли. На Кота даже не взглянули: если младший Босс считает, что тот – безопасен, то делает это на свою ответственность!

Кот сказал:

– Ришат Ривкатович. Я должен сразу извиниться перед вами и капитаном Исхаковым. Вероятно, у меня наступил так называемый «Делириум тренум», то есть – белая горячка. И в последние пять-шесть дней я не совсем отдаю себе отчёт в происходящем вокруг. И в своих действиях. Однако капитан Исхаков поставил меня перед такими фактами, отрицать которые смысла нет. Так что я уже начинаю сомневаться. В том, что со мной происходило. И в своей оценке того, что я наблюдал! И главное – я уже не уверен, наблюдал ли я действительно – именно это!