Вас зовут «Четверть третьего»?

– О-оу, Гао! – протяжно говорит Корнелия.

Я понимаю, как они приветствуют друг друга.

Гао приветствует Корнелию на латыни, а она его – на его родном языке. Мы ведь делаем то же самое, когда хотим проявить свое уважение к иностранцу. Как все-таки одинаковы люди, даже выросшие на разных планетах, если, конечно, они вообще люди!..

Гао задает вопрос, и Корнелия отвечает – долго, и горячо, и смущенно. Она даже краснеет под конец своей тирады, и я догадываюсь, что она сказала Гао самое тяжелое для него – то, что она стала моей женой.

Потом говорит Гао – тоже долго, но спокойно, медленно, как бы советуя что-то. Иногда он слегка улыбается. У него понимающая и все прощающая улыбка мудрого человека.

Он нравится мне, этот Гао! Он мне очень нравится!

Он говорит с Корнелией долго. Минут сорок мы сидим на тахте, боясь шелохнуться. Мы ничего не понимаем в этом разговоре. Мы слышим только длинные, протяжные фразы, в которых почти нет звуков шипящих и больше гласных звуков, чем согласных.

Наконец, они прощаются. Я вижу это по их взглядам, по их улыбкам.

И вот уже лицо Гао уходит в экран и расплывается, и темное пятно убегает к середине экрана, а затем исчезает. Легкий треск под пальцами Корнелии – и экран снова белый и гладкий.

– Что он сказал тебе? – спрашивает Корнелию Витька.

– Он желал мне счастья, – отвечает Корнелия. – Он советовал мне быть терпеливой в общении с людьми.

– А где он сейчас? – спрашиваю я.

– Его корабль сейчас движется вокруг соседней планеты. Вы называете ее по имени римской богини – Венерой. Товарищи Гао спускаются на шарах и обследуют эту землю. Он говорит, что там еще нет людей и очень жарко. Но один материк возле южного полюса вполне пригоден для жизни. Там много воды и чистый воздух, богатый кислородом. Видимо, открыватели звезд спустятся туда и там останутся. Они могли бы спуститься давно, но ждали моего решения. Потому что теперь они долго не смогут поднять корабль в небо. Им нужно будет много лет работать, чтобы снова сделать это. А лететь на маленьком шаре очень долго.

– Значит, все-таки можно и на маленьком? – уточняет Витька.

– Да, можно, – подтверждает Корнелия. – Между планетами одной звезды можно летать и на этих шарах. И Гао сказал, что, если понадобится, он прилетит за мной на маленьком шаре. А на большом корабле один из приемников всегда будет настроен на мою волну. Столько, сколько будет жить Гао.

– Ты звала его к нам? – спрашиваю я.

– Да.

– И что он ответил?

– Он сказал, что никакие народы не любят бездомных бродяг, потерявших родину, пусть даже и не по своей вине. Так уж устроены люди, и он не может с этим не считаться. Открыватели звезд создадут себе новую родину на Венере, создадут свое общество и свои законы, а потом прилетят к нам как равные к равным.

– Когда же это будет?

– Я спросила об этом. И Гао сказал, что, видимо, это сделают их дети или даже внуки. Сейчас трудно сказать, когда это будет. Сами открыватели звезд уже явно не успеют. У них будет очень много другой работы. Но их дети и внуки будут знать обо мне и о гостеприимных людях нынешней Земли.

– Что он еще тебе сказал? – спрашиваю я.

Корнелия краснеет.

– Я знаю, ты не мог понять нашего разговора, – отвечает она. – Но я не хочу скрывать. Он сказал, что по-прежнему любит меня. И всегда будет ждать. До конца жизни.

Я машинально лезу в карман за сигаретой. Витька подносит мне зажженную спичку. Я закуриваю, подхожу к окну. Корнелия подходит сзади, кладет мне руку на плечо.

– Ты зря волнуешься, – говорит она.

Я оглядываюсь. Витьки и Веры уже нет в комнате. Они вышли в другую. Я молча целую Корнелию в лоб. Она отвечает мне долгим поцелуем в губы. Мы стоим несколько минут обнявшись, потом Корнелия выходит на середину комнаты и начинает собирать свой передатчик. В него вкладываются четыре уголка с усыпляющими лучами, он накрывается крышкой-экраном, и вот уже эластичный белый футляр сам ползет по ящику к ручке.

А потом Корнелия ставит передатчик в тумбочку и говорит:

– Будем пить чай.

Чай она любит. Он очень понравился ей с того первого вечера, с нашего ночного костра в Крыму.

И мы вчетвером пьем чай и слушаем пластинки, которые меняет на проигрывателе Корнелия. Она очень любит крутить пластинки, моя голубоглазая, чернобровая римлянка. И не меньше итальянских песен она любит слушать румынские, французские и испанские. Наверно, потому, что и в них она слышит латинские слова, напоминающие ей о ее страшно далеком детстве…

6.

Многие могут сказать, что это чепуха (и это легче всего сказать!), но мне все-таки кажется, что существуют биологические законы, определяющие, кому и кого любить. Люди еще не знают этих законов и, наверно, поэтому так часто несчастны в любви. Даже самые хорошие люди…

Когда-нибудь люди постигнут эти биологические законы так же, как они постигают постепенно все другие законы природы. И, может, тогда не будет на земле несчастных браков, разбитых жизней, брошенных отцами детей.