Варвар, который ошибался

Музыка неистовствовала. Малиновый шар солнца парил над зубчатой кромкой гор.

Я был у дальних столов, сложив руки на груди, и ощущал себя прокаженным на празднике. Мне не нравилось быть варваром Джарси из клана Мегарон и уж тем более мне не хотелось наследовать должность дедушки. Я противоестественно хотел туда, вниз, к той самой гнилой цивилизации, которую так бичевал мой воспитатель. Тут, наверху, было просто. Там — сложно. Я хотел забыться в этих сложностях. Забыться, пока молод, пока не обзавелся семьей и ответственностью за близких, пока не стал главой клановых старейшин, пока… дедушка не понял, что он ошибся, выбрав меня на роль своего наследника.

Музыканты взяли паузу, чтобы отдышаться и выпить хмельного. По площади раскатился веселый гомон.

Я вздохнул.

Тут меня нелюбезно дернули за локоть.

— Ну? — спросила Мэй, вдова Годрика Вшивого (не спрашивайте о прозвище, он получил его за дело). — С кем ты надумал меня познакомить?

Я молча указал пальцем. Брат Тенезмий глодал свиное ребрышко у крайних домов.

На полных щеках Мэй обозначились складки:

— Святоша? Ты не сдурел ли, Фатик?

— А ведь он про тебя спрашивал…

Маленькие глаза Мэй сверкнули.

— Иди ты?

— И запинался и краснел как мальчишка.

— Великая Торба!

— Только будь с ним мила, он очень стеснительный.

— Святоша, хм… Суховат…

— В самый-самый раз! Но не говори ему: мол, это ты про меня спрашивал? Застесняется и убежит.

Мэй хмыкнула и оправила подол сорочки, так что та натянулась на тяжелой груди.

— Не учи. Бывай.

— Удачи.

Мэй двинулась к миссионеру напролом. Я мельком пожалел святошу. Я, так сказать, раздул поросячьи страсти, вновь прибегнув ко лжи во благо. Не совершил ли я зла, не сбежит ли завтра брат Тенезмий из клана, тем самым нарушив свою епитимью? Или, того хуже, от безысходности повесится на воротах свинарника?

Кстати, где мой братец? Я увидел только Джальтану. Она точила лясы с простыми парнями: их тянуло к ней, как мух на только что отжатый мед.

Брата не было с полчаса, наконец заволновалась даже Джальтана: внимание парней это хорошо, но куда пропала любимая игрушка?

Внезапно игрушка возникла просто из ниоткуда: соткалась из вечерних теней и нависла надо мной, обжигая чесночным духом.

— Фа… ти-и-ик! — простонала она, издав серию нечленораздельных звуков. — Там… Там такое! Быстрее, за мной!

— А именно? — зевнул я. — Только не говори, что нашел в домике дедушки женские панталоны.

— Хе-хе, хе, хо! — Эти слова его развеселили. Он, несомненно, представил, что дедушка сам носит эти панталоны, когда никто не видит. — Так слушай же!

— Весь внимание. — Я слегка отстранился, ибо брат пропитался чесноком не хуже шпигованной свиной туши.

— На озерах навострились купаться эльфийки! Я тихо пролез по кустам… А они там раздеваются! Гы-гы! Хе! Хо!

— Ну и ну! — сказал я. Я бы не назвал Шатци слабоумным, однако иногда он был слишком инфантилен для взрослого Джарси. Впрочем, нужен ли ум, если есть сила и удачливость? — И что теперь?

— Айда со мной! Тоже… посмотришь… Братец!

Слыхали? Малышу хотелось разделить с кем-то восторг от забавы, вернее даже — умножить. Так ребенок показывает свою куклу взрослому и весело хохочет.

Краем глаза я углядел, что Джальтана пробивается к нам между пиршественных столов. Шатци тоже заметил ее и засуетился.

— Гритт… Побежали, Фатик! Ну… торопись же, пока Джальтана…

И тут на меня снизошло озарение. Зачем мне женщина, которая относится к мужчине как к игрушке, пускай и неосознанно? Зачем мне женщина, неспособная укоренить свои чувства? Сегодня одна игрушка, завтра — другая. Люди редко меняются, и еще реже — в лучшую сторону. Джальтана будет такой всегда. Все ее чувства — короткая вспышка молнии, после которой в душе мужчины остается пепелище. Но на пепелище замечательно растут цветы новой мудрости, новых возможностей… и новых дорог.

Комок в моей груди сам собой рассосался.

Пусть теперь с Джальтаной мучается Шатци. Вот счастья-то брату привалило. Он-то пока не знает, на что способна эта девица, если слегка подогреть ее чувства.

— Голые эльфийки! — воскликнул я, повысив голос ровно настолько, чтобы Джальтана услышала. — В озере? Это же ох-х! Ух-х! Ты чего тут торчишь, болванище! Конечно, хочу! Веди меня, брат!

Я стоял к девушке вполоборота, но даже так увидел, как взлетели на лоб ее светлые брови.

— Двигаем отсюда, — сказал я.

Музыканты грянули плясовую, и кто-то из Боевых варваров Джарси, вскочив, попытался увлечь Джальтану в вихрь танца. Оглянувшись у края площади, я заметил, как кулак девушки входит в соприкосновение с переносицей ухажера.

Путь к Медовым озерам недолог: минут десять бегом. На высоком обрыве росли кусты, и в «окна» между ними я разглядел на том берегу Малого Медка становище эльфов. Дымили костры. Меж фургонами были натянуты веревки с мокрым бельем. Эльфы сидели у костров бледными тенями. Звучала неприятная, царапающая душу своей заунывностью музыка — флейты, свирели и всякое подобное, и даже, кажется, арфа.

— Ниже! — просипел мой брат. — Ни-и-и-же-е-е! Прямо под нами! Тс-с-с!