Варвар, который ошибался

Вопли стали громче, и толпа, позабыв обо мне, ринулась к ресторану. Бородач растерялся и ослабил захват. Дядька с ишачонком куда-то делся… Нельзя было терять момент! Я пнул бородача в коленку и одновременно укусил за палец. Он взвыл — вернее, это я понял по открытому рту, что взвыл: за шумом толпы отдельных выкриков было не разобрать. Конечно, он меня отпустил. Из чувства мести я всадил каблук ботинка в носок его туфли. Он скрючился, кто-то из толпы пихнул его в зад… Его шатнуло на меня, и — честно! — мой кулак с перстнем Вирны невзначай соприкоснулся с его носом. Ну совсем случайно, правда.

А вот по жирному загривку я врезал уже от души. Бородач кулем рухнул на мостовую, его мгновенно захлестнул людской вал. Не страшно: у мужика прослойка жира как у породистого борова, кости уцелеют. Зато впредь трижды подумает, прежде чем пытаться развести на деньги незнакомцев.

Набрав воздуха в грудь, я пригнул голову и юркнул в толпу. Ох! Люди наваливались, пихались, пытаясь выдавить внутренности: толпа текла в направлении харчевни. Нет, я понимаю, народ любит зрелища, но нельзя же так, ребята! На моих глазах двое представительных купцов, столкнувшись, немедленно принялись рвать друг другу бороды.

Я все глубже ввинчивался в толпу, двигаясь поперек течения. Мелькали пестрые одежды, пыльные сапоги и ботинки, шитые бисером туфли. Вслед мне сыпались проклятия, кто-то — я не разглядел в толчее, кто — съездил мне по ребрам. Удар был скользящим, но печенка все равно екнула. Я отмахнулся не глядя, ускорил ход, задействовал локти, боднул чью-то перекошенную харю и… наконец-то вывалился из толпы на простор, раскинув руки от счастья.

Да здравствует свобода!

Свобода?

В лицо мне смотрела облупленная стена, к которой меня без промедления припечатала толпа. Ух, бедный мой подбородок! Ох, несчастная голова!

Людской поток влек меня вдоль стены, за мной протянулись борозды — узкие от скрюченных пальцев, и пошире — от подбородка.

Да, народу все больше, и все бегут к харчевне, а оттуда несутся крики, и, кажется, шум драки!

Гритт с ним, с подбородком, с одеждой, что измарана в побелке, но я же возвращаюсь обратно к «Синему быку»! Героя влекут к месту предполагаемой казни.

Внезапно я ощутил перед собой пустоту. В следующий миг толпа выпихнула меня в узкий проулок, я влетел туда со звуком «Чпок!», как пробка из-под игристого вина. Упал на четвереньки, кувыркнулся через голову, но сразу вскочил, завертел головой… Проулок пустынный, и слава богам, что пустынный.

Городское приключение без меры затянулось. Пора возвращаться к Виджи. Она волнуется, это несомненно! Сейчас, только сориентируюсь, куда мне идти. Так, шумящая толпа — за спиной, значит — мне нужно бежать от нее подальше, затем сделать крюк и выйти к «Чаше». Логично? Безусловно!

Тут я обратил внимание на одну занятную штуку. Оба кармана моих штанов болтались снаружи, как уши охотничьего пса. Обчистили! То есть — выгребли все деньги подчистую. Но кто? Бородач? Или его подельник — владелец осла по имени Азим? Или третий, тот, кто во всю глотку вопил, что я — чужеземец?

Ну конечно, это все старые трюки — так обрабатывают подвыпивших посетителей харчевни во всем мире. А меня же мотыляло как пьяного матроса, впервые ступившего на сушу.

За деревьями между домами маячил просвет. Я побрел туда, подволакивая ногу.

Чертов искатель приключений! О нет, даю слово Джарси — больше никогда, ни за какие деньги не соглашусь служить героем по найму!

Гм… совсем нехорошо. Может быть, шеффены уже разобрались с Амирном и вышли за мной во главе отряда харчевников? Еще, не дай боги, обвинят меня в том, что я ухлопал пару человек — и объявят городскую охоту. Черт, как же не вовремя это все, как же не вовремя!

В самых расстроенных чувствах я добрел до просвета. Узкий проход вел куда-то вверх, петлял между глухими стенами домов. Он провонял кошачьей мочой, но зато там прохладно. Я двинулся по теневой стороне, раздумывая о своей горькой доле. Наверняка не такой должна быть стезя боевого варвара Джарси, но… приключения оплачиваются плохо, яханный фонарь!

Проулок раздался, и минут через пять я выбрел на улочку, боком касавшуюся огромной чаши рынка, над которой нависло ультрамариново-синее небо и красноватое солнце. Судя по его положению, сейчас около часа дня.

Пока я валялся в беспамятстве, багрово-черная туча стала ближе, темнее, яростней. То, что двигалось внутри нее, кипело от гнева, готово было рвать и метать.

Народ сторонился меня, обходил, чтобы не задеть даже краем одежды. Да уж, я представлял собой зрелище пугающее и неприглядное! Драные рукава сорочки болтаются, как опавшие крылья, лицо перекошено от мыслительных усилий, взгляд безумный, подбородком словно целину пахал, штаны… ну, про них я уже говорил. Мне впору было становиться рядом с потешниками и факирами.