Варвар

По пути, бросая работу, к процессии присоединялись любопытствующие – Витенеговы, Межамировы, Сдиславовы… Радомира о цели визита не расспрашивали – старосты сие считали невежливым, а остальные рылом не вышли и заговаривать со столь достойным – сразу видать! – господином опасались. Как бы за непочтение оглоблей по хребтине не получить. А потому, прямо на ходу выдвигали самые дикие версии.

– Радомир-вождь рать готов воевать собрал, теперь уж отмстим им!

– Не, не готов – с гуннами схватиться хочет.

– И не схватиться, а наоборот – войско им ведет.

– Не-е-е… Это они за невестами к готам собрались!

– Зачем же Радомиру невеста? Он же женат?

– У доброго воина должно быть много жен.

Гордо глядя вперед, Родион еле удерживался от смеха – почему-то так и хотелось сейчас обернуться да крикнуть: «Песню за-пе… вай!»

Интересно, чтоб они спели? Что-нибудь фольклорное, типа – ой то не вечер, то не вее-е-чер… Нет, надо все-таки с ними хорошую строевую песню выучить – веди-и-и, Буденный, нас смелее в бой! – любимый марш старшины Дормидонта Кондратьевича.

– Вот, господине, – забежав вперед, Ирман показал рукою. – Пришли.

– Ого! – удивился Рад. – Не хилую они себе домину отгрохали. По иностранным чертежам – видать сразу. Казарма, как есть – казарма. Плаца вот только еще не хватает – чтоб было что подметать да зимою от снега чистить.

Действительно, жилище Хотобуда и его дружины представляло собой обычный длинный дом, точно такой же, как и у готов, – наполовину в земле, с обложенной дерном крышей.

– Без окон, без дверей – полна горница людей, – задумчиво пробормотал молодой человек.

– Не, господине, – Ирман поднял голову. – Двери-то есть, вон там, дальше.

– Пошли кого-нибудь мелкого – пусть объявит, мол, Радомир князь приехал с проверкой! Живо пусть все выходят.

– А, может, господине – лучше нам к ним в дом?

– Не лучше! Где там наш чертушко с оглоблиной развернется?

– А-а-а!

– Бэ-э-э! Ежели что не так пойдет, пущай Муму оглоблею всех подряд угощает!

– Это он любит, обрадуется.

– Горшеня!

Послав гонца в дом, стали ждать… недолго: из «казармы» тотчас же вывалили любопытные, в их числе – и сам Хотобуд, и Ятвиг, как всегда – хмурый. Хотобуд выглядел так себе, не особенно-то представительно, губошлеп чернявый. Уж каким уродился, таким уродился – ни красный княжеский плащ, ни меч на богато расшитой перевязи положения не спасали и облик особо не облагораживали. Ятвиг… тот, конечно, выглядел посолиднее, но место свое знал и вперед не совался.

Еще были воины – тоже в основном зеленая молодежь, да другим и неоткуда взяться-то было – год назад гунны ведь почти всех подчистую забрали.

– Слышал, что ты вернулся, – подбоченясь, ухмыльнулся Хотобуд. – Что ж – хлеб-соль! Угощениям моим не побрезгуй… или боишься, что отравлю?

Радомир тоже ухмыльнулся в ответ и, спешившись, ответил по-молодежному – уклончиво, так что и не поймешь – согласился, не согласился, пошутил…

– Типа как бы да. Но раз уж приглашаешь… У тебя в доме-то темновато, поди?

– Ха! А о римских лампах ты ничего не слышал? – не преминул похвастаться самозваный вождь. – У меня четыре таких – все воинской доблестью добыто!

Ага… Родион про себя усмехнулся: станется с тебя доблесть, как же! Скорей, коварство да предательство. Или выменял у кого-то – это-то запросто. Воинский вождь, ишь ты… Вождишко!

– Вот, гостюшко дорогой, проходи. И вы, старейшины, проходите!

– Надеюсь, лишних людей ты не позовешь – посидим свободно, в просторе.

– Не позову, – сквозь зубы бросил вождишко. – Слуги только. И ты своих не зови…

– И я – только слуг. Линь, Горшеня – со мной, Иксай – коня береги, Ирман – с Муму у дверей встаньте.

Угощение, честно говоря, было так себе, зато бражка – добрая, Радомир под разговор целых три кружки выпил – Хотобуду с Ятвигом тоже из той же корчаги наливали, так что насчет яда – вряд ли чего подмешали, не травить же самим себя? Да и старейшины – Витенег, Межамир, Сдислав – те сидели молча, словно статисты.

Беседа шла, в общем, вяло – так, ни о чем. Хотобуд, конечно, пытался вызнать – где Радомир шлялся, да, может, с кем союзы завел? Да Рад не пальцем деланный, чтоб отвечать – улыбался только да травил байки.

То же самое делал и Хотобуд – как ни выспрашивал гость о смерти Доброгаста, о Тужире да Истре – ни слова четкого не добился. Чего и следовало ожидать, Хотобуд, он же тоже – не пальцем…

– Значит, Доброгаст – от ножа Истрова. А Тужир – на охоте?

– Да, да, стрела случайная… Вот, утку попробуй, гостюшко, добрая утка и тиной почти не пахнет, это потому что в крупе.

– Да про Истра-то скажи что-нибудь!

– Предатель Истр! Убийца! Батюшку родного зарезал. Горько говорить – но так. Ведь так, старейшины?

– Так, так, – дружно закивали гости. – Доказательств тому представили.

– И что, Истра вы судили?

– Суд был, да. По всем нашим законам. К смерти корнованием приговорили… так ведь бежал, упырь!

– Ладно, поговорим еще о том суде. Поди, Влекумер-навий и судил? А, кстати, где он? Чего-то не видать.

Старейшины переглянулись, а Хотобуд скорбно поджал губы: