Вариации на тему: Избранные стихотворения и поэмы

И снег, скользящий по листам агавы,
и дрожь мимоз, и мыслящий тростник
ещё не рождены, и до весны —
Москва на выдохе.
В плену прозрачной лавы
старинный сад. У дальних парников
в снегу зимуют очертанья лилий.
Сеть проводов на высоте легка,
и бабочки ещё не появились.

Растений чудных перечень течёт
из рукавичной кутанности ранней.
Тропических цветов зияют раны.
Антуриума ярко-красный рот
всё тянется к аглаонеме нежной,
коснувшись алламанды на лету,
но тоньше всех дендробиум прелестный,
и чист простой пафиопедилюм.
А обоюдоострых лелий стебли
с пятиконечниками розоватых тайн
обручены с бегонией Беттина,
Беттина Ротшильд, не «semperflorens».

Я вижу, как выходит в тихий сад
мисс Томпсон бросить взгляд на клеродендрон,
давно уже политый дядей Томом,
с росой, крупнеющей на глянцевитом лбу.
В то время как (лишь пушка зоревая), полковник
Уилкс
в хрустящем белом шлеме
внизу акалифу ласкает жёлтым пальцем.

Мы прятались в тропических лесах
ховеи Бельмора, вдыхая
безумный женский аромат
гоффмании двуцветной.

Акокантера пышная, пилея,
фиттония серебряножильчатая,
пиррейма Лоддигеза,
эониум, элизиум, Эол.

Кончалось всё агавой, бересклетом,
японским садом с ярко-синим небом,
эхмеей Вайлбаха и строгим молочаем.

Вот перечень цветов. Фонарь и ночь.
Шагает он, диктующий с листа.
Она – у «ундервуда» с папиросой.
Мороз, косые тени, полусон.
Снег тянется на свет и липнет.
В заснеженной, простуженной Москве
латинский перечень торжественных имён
и запах эвкалипта.

Иерусалим

Колючий полдень.
Преющий базар.
И облако на бреющем полёте
над городом —
как талисман галута.

Автобусный вокзал —
разбухший лазарет
времён осады Яффы.
Пыль. Гумилёва лик,
мираж в жаре растаял,
жить устав.

Росою к ночи бисер на холмах.
У входа в город – смена караула.
На кедах – двух тысячелетний прах.
Провалы дышат
сыростью и гулом.

Непоправимы образы и вечны.
В известняке – квадрат окна:
там юный мой отец
в Йешиве вечером
один застыл
над книгой до утра.

За каждой дверью —
дремлющая бездна,
прикрытая восточным покрывалом.
Как декорация —
всё бесконечно близко:
Крым, Иордания, горизонтальный месяц.
Я вышел из кафе, из-под навеса,
но бабушки лицо в толпе пропало.