Варианты Морозова

Он был трусоват, при Бессмертенко держался ниже травы, но за последние два месяца с ним случилось чудо преображения. Это был живой грешник — и хитрый, и самолюбивый, и своенравный, и еще черт знает какой, только уж не прежний тихоня.

— Да, обещал полсотни, — ответил Морозов. — Вчера это было нужно.

— Да, да, — кивнул Тимохин. — Было нужно…

Лебеденко с шумом стал набирать в легкие воздух.

«А ведь Тимохин не даст! — догадался Морозов. — Не хочется ему давать».

Лебеденко выдохнул, повернулся к Морозову и спросил:

— Ну так как решили?

— Чапай думает, — сказал Константин. — Или даст, или откажет… Давай подождем.

— Ну давай, — согласился бригадир. — Мне некуда спешить, я отдыхаю.

Он сел, снова положил ногу на ногу и скрестил на груди руки.

— Что, Федорыч? — спросил через секунду Лебеденко по-приятельски простодушно. — Вижу, сегодня мне не светит? Может, есть какая-то тонкая причина? Или ты прогулял наши кровные? Так сознайся. Я тогда подожду.

Едва ли он не понимал, что утром произошло у Зимина. Скорее всего, понимал и разыгрывал новое действие своей борьбы за магарыч. Натиск уступил место иронии, Лебеденко как будто приглашал Тимохина посмеяться, пошутить над его любовью к деньгам. От шутки ничего дурного не станется, обиды большой не будет, но зато после шутки отказать тяжелее.

Тимохин не принял его игры.

— Ты о чем? — он пожал плечами. — Какая там тонкая причина? Раз Морозов тебе обещал, ты с ним и разговаривай… А у меня нынче денег нету.

— Фу ты! — в досаде воскликнул Лебеденко. — Сами только что про совесть вспоминали, а тут из-за копейки своего же позорите. Так можно не только со мной или с Морозовым поругаться. Так все мужики не поймут. А уголь-то, между прочим, они рубят. И силикоз вам-то не больно грозит… Нет, Виктор Федорович, так у нас не пойдет!

В начале своей тирады Лебеденко поднялся и, когда замолчал, протянул над столом перед лицом Тимохина раскрытую ладонь.

— Убери от носа, — Тимохин отвел его руку и кивнул Морозову: — Вот к чему ты привел. Развращаешь народ… «Тяжелый день»! А когда были легкие? Выкручивайся как знаешь. У меня нет.

Не успел Морозов подумать, что Тимохин переводит на него гнев Лебеденко, как бригадир уже повернулся к Морозову.

— Константин Петрович! — заревел он. — Где ваше слово? Я не вижу! Только Бессмертенко ушел, как вы начинаете хреновиной заниматься. Не пойдет!

Тимохин заинтересованно следил за Лебеденко, и у него дернулся кадык.

— Не пойдет, Михалыч, — согласился Морозов. — Я сам знаю, что не пойдет… — Он посмотрел на Тимохина. — Ну и тип же ты!

— Прошу без оскорблений! — Тимохин ударил кулаком по столу. — Лучше объясни человеку, что обманул его, что твое обещание гроша ломаного не стоит… Молчишь? Нечего сказать?

— Э-эх! — вымолвил Лебеденко. — При Бессмертенко так бы не получилось.

Митеня, до сих пор молчавший и не принимавший ничьей стороны, вдруг прикрикнул на Лебеденко, чтобы тот успокоился, и Лебеденко, который не принимал всерьез горного мастера, развел руками и издевательски поклонился ему.

— Да вы подождите! — сказал Митеня. — Я знаю, у Виктора Федоровича должны остаться деньги. Я закрывал те наряды. Прекрасно помню.

Митеня доверчиво смотрел на Тимохина. Тот раздраженно усмехнулся:

— Что ты мелешь? Он «помнит». Бессмертенко передачи возили? А за воскресные смены кто платил? Много вы помните! Лучше бы своим делом занимались. Кто вчера мотор потерял?

Митеня не растерялся. За вчерашнее он уже поплатился, теперь бояться было нечего.

— У вас нету, у меня есть! — засмеялся горный мастер с отчаянным удальством. И, вынув из записной книжки тоненькую слипшуюся пачку новеньких десятирублевок, протянул Морозову: — Берите, Константин Петрович!

Он радостно совал деньги Морозову.

Лебеденко отвернулся, словно ничего не заметил.

Морозов взял деньги.

— Что? — спросил он Тимохина. — Разговор окончен?.. Михалыч, я обещал, я плачу.

— Дешевая самодеятельность, — бросил Тимохин. — Оч-чень благородно!

Лебеденко пожал плечами, спрятал деньги и сказал Тимохину:

— Теперь с нами в расчете, а своим задолжали. Хотите — отдавайте, хотите — нет. Ваше дело. Все же лучше бы отдать. А то себе дороже.

Вроде ничего обидного он не сказал, но Тимохин стал обеими руками тихо постукивать по столу, потом нагнулся, выдвинул ящик, взял связку ключей, поглядел на них и бросил обратно. Он был растерян.

— Спасибо, Константин Петрович, — кивнул Морозову Лебеденко и вышел. На Митеню он так и не взглянул.

— Заигрываете с гегемоном? — слабо улыбнулся Тимохин. — Все равно я за вашу глупость платить не стану.

— Что ты заладил? — спросил Морозов. Он был рад вмешательству Митени, и то, что ему предстояло потерять свои деньги, как будто облегчило его положение. Бог с ними.

Тимохин досадливо поглядел на Митеню:

— Выйди-ка.

Горный мастер встал и ушел.

Тимохин поднялся и защелкнул замок на двери. Потом подошел к окну. Поглядел на улицу. И что-то думал.

— Значит, берешь отпуск?

— Беру отпуск, — сказал Морозов.

— Это правильно.

Тимохин вернулся к столу, нащупал в ящике связку ключей, отпер сейф.

— Так-так, — проговорил он, — надо бы выпить за твой отпуск.