Вариант «И»

Наталья не стала уговаривать меня задержаться: видимо, и ей хватило новых впечатлений и переживаний.

Мы вышли в прихожую. И там случилось неожиданное.

Честное слово, я совершенно не хотел ничего подобного. Все произошло как-то само собой. Мои руки поднялись без моего участия. И обняли ее. И привлекли.

Она не вырывалась. Я смотрел ей в глаза, и она отвечала таким же взглядом. Серьезным. В нем не было вопроса и не было осуждения. Словно бы она заранее знала, что так произойдет.

Наконец я опомнился и опустил руки.

– Извини, – пробормотал я. – Наверное, я давно уже разучился достойно вести себя с женщинами.

Она чуть приподняла уголки губ. И ничего не сказала.

Я повернулся и вышел. Дверь за мной защелкнулась – не быстро и не медленно, в обычном темпе. Пока она затворялась, сердце мое успело ударить, наверное, раз пятнадцать – так сумасшедше оно вдруг заработало. Все это было по меньшей мере удивительно: что я, как оказалось, мог испытать горячее волнение не только из-за работы или очередной исторической проблемы. А я надеялся, что со всем подобным покончено уже навсегда.

С чем «подобным», собственно? – спросил я сам себя.

И не ответил.

Но мне стало хорошо. Как-то грустно-хорошо. Бывает так.

Бывает. Ну и дела…

Глава пятая

1

Привычка разыскивать людей – и нередко таких, кто вовсе не желает, чтобы их нашли – вырабатывает у репортера определенные стереотипы поведения, алгоритмы действий в типичной обстановке. И к их числу, несомненно, относится продвижение по оставленным следам; вы знаете, что нужного человека там не отыщете, но почти обязательно (при внимательном поиске) обнаружите хоть какие-то указания на то, в каком направлении искать дальше. В нынешнем же моем случае я знал, что одного из нужных мне людей не найду, но зато могу напасть на след второго. С первым теперь придется трудно: вчера некий неизвестный тип, замеченный мной у Реанимации, все-таки не позволил нейтрализовать себя – видно, инстинкт самосохранения у него был хорошо развит. Ну что же, есть хоть и маленькая, но надежда встретить другого нужного мне (хотя и не по тому же поводу) человека на том сборище, которое я был намерен посетить в самом скором будущем. Да, тот типчик ушел. А мой сосед по пивному бару, позволивший себе упустить его, некоторое время вынужден будет обходиться без излюбленного пойла. Волка, как известно, ноги кормят.

В таких грустных размышлениях я утром выпил кофе под аккомпанемент новостей по ящику. Дали довольно подробный отчет о вчерашних демонстрациях – той, которую я видел, и другой, происходившей в месте, куда я не заезжал; второе сборище состоялось близ не так давно построенной мечети, носящей великое имя Абдаллаха ал-Аббаса Абу-л-Аббаса, известного в истории также под прозвищем Хабр ал-умма, подчеркивающем его необычайную ученость; он был двоюродным братом Пророка. Демонстрация прошла мирно, и самым громким звуком на ней был призыв му’аззина, когда пришел час альасра; хотя вообще-то собрания мусульман бывают не менее шумными, чем митинги насара – назареев, христиан, иными словами.

В разделе международных новостей ничего особо интересного не возникло; вообще в последнее время вся мировая внешняя политика как бы притихла, что являлось верным признаком того, что вот-вот могут начаться какие-то крупные события – не военные, разумеется, но дипломатические и – неизбежно – экономические. Я обратил внимание лишь на заявление китайского руководства по поводу предстоящего российского референдума; в заявлении высказывалась некоторая озабоченность. Тон его был достаточно спокойным, поскольку результаты референдума вряд ли могли серьезно повлиять на политическое и экономическое положение Китая в мировом сообществе: он был уже крепко ввязан в дела Тихоокеанского блока и мог оставаться почти спокойным до тех пор, пока ислам не расширит заметно свое присутствие в Восточном Туркестане, но то были чисто внутренние дела великой страны. Существовала, конечно, и другая сторона вопроса – государственная: насколько мне было известно, в последние годы в стране несколько увеличились ряды сторонников реставрации Поднебесной Империи; однако в Китае издавна умели решать свои внутренние проблемы быстро и круто, без оглядки на мировое общественное мнение, поскольку заранее ясно было, что в наше время никто не мог позволить себе такой роскоши, как иметь Китай в числе врагов. Те же, кому действительно следовало волноваться по поводу возможных перемен в России, пока что помалкивали; это вовсе не значило, что они недооценивают всей важности событий, но говорило лишь о том, что сегодня все переговоры по этому поводу происходят в руслах тихой дипломатии, без выхода информации в печать. Поэтому мы – я имею в виду именно прессу – старались копнуть как можно глубже, порой наугад, подчиняясь только интуиции, – в надежде натолкнуться на что-нибудь серьезное.