Вариант дракона

Теперь в отношении того, насколько лично «задели» Генерального прокурора. Должен сказать — основательно. Шантаж с кассетой — это только цветочки. Созданный для моей дискредитации специальный штаб, а теперь, после заключения надзирающего прокурора — генерал-майора юстиции Ю. Баграева, об этом уже можно сказать точно: решили использовать более радикальные меры — возбудили и продолжают фабриковать против меня уголовное дело, в средствах массовой информации развернули кампанию в отношении якобы незаконного получения жилья. Наконец, поправ все правовые нормы, отстранили меня от работы. Усилиями ФСБ идет лихорадочный и противозаконный поиск и фабрикация на меня другого компромата.

Некоторым может показаться, что я слишком подробно останавливаюсь на «личных проблемах». Дело ведь не во мне. Ничего противозаконного я не совершал, и время все расставит на свои места. Дело даже не только в том, что идет явное посягательство на правовой статус Генерального прокурора и конституционные полномочия Совета Федерации. Когда маховик политических репрессий начинает раскручиваться, от ударов его не застрахован никто: ни Генеральный прокурор, ни губернатор, ни министр. Переход в неправовое поле в угоду политическим амбициям представляет реальную угрозу для всех, в том числе, кстати, и для самого президента.

Теперь о причинах повторного заявления.

На следующий день после заседания Совета Федерации меня, наконец, пригласили к президенту. Однако не для того, чтобы продемонстрировать уважительное отношение к решению Совета Федерации. С порога мне было заявлено: «Я с вами работать не буду». Если раньше (примерно с декабря прошлого года) эта позиция только угадывалась, то теперь мне объявлялась явочным порядком.

Полагаю, никто не заблуждается относительно того, что стоит за таким объявлением. ФСБ, МВД перестанут реагировать на прокурорские указания по уголовным делам, вокруг прокуратуры и Генерального прокурора создадут вакуум, отключат правительственную связь (как, собственно, впоследствии и случилось).

Ситуация была более чем драматичная. С одной стороны, я не мог подвести Совет Федерации, будучи облеченным вашим доверием. А с другой прямое заявление президента и премьера. В этой обстановке я посчитал, что мне вновь надо обратиться к верхней палате. Поводом для повторного обращения могло стать только новое заявление. И я его написал.

Что касается даты «5 апреля», то здесь все весьма просто. Очередное заседание Совета Федерации планировалось провести 6–7 апреля. И, чтобы не вносить дезорганизацию в работу прокуратуры и одновременно успеть кое-что сделать по тем делам, о которых я вам говорил, заявление было датировано днем накануне заседания.

Кому-то может показаться, что нечто подобное уже происходило с Казанником. Но я как раз хотел бы попросить вас не проводить такой аналогии. Я не отказываюсь от работы. Если вы помните, на вопрос Д. Ф. Аяцкова, буду ли я работать, — на прошлом заседании прямо ответил — да! И видимо, не так уж плохо поработал эти почти две недели, что понадобилось срочно ночью в администрации президента возбудить уголовное дело, чтобы в пожарном порядке и незаконно отстранить меня от работы, не дожидаясь выводов ранее созданной комиссии. В моих поступках нет политики, а уж тем более политиканства. Напрасно мне пытаются это приписать (как, впрочем, и «управляемость» коммунистами отдельными региональными лидерами и т. п.).

Естественно, что по долгу службы приходится проверять на причастность к совершению преступлений и правонарушений не просто политиков, а политиков самого высокого уровня. Но я всегда старался это делать максимально аккуратно и взвешенно.

Некоторым силам просто страшно иметь независимую прокуратуру, хотя для любого государства это должно быть нормой. Мартовское решение Совета Федерации, принятое в рамках Конституции, ими воспринимается как покушение на абсолютную власть. Принципа разделения властей для них не существует. Состоявшееся решение им необычно, непривычно, трагедия, — если хотите. Согласиться же с решением Совета Федерации от 17 марта, — вот это и стало бы проявлением настоящей политической воли. Воли, направленной на реальную борьбу с коррупцией, а не имитацию этой борьбы, о которой я говорил еще полтора года назад.

Мое стремление избежать политизации конфликта, к сожалению, понимают не все. Поэтому в ход идут измышления типа того, что некими мифическими материалами я пытаюсь шантажировать известные круги, что элементарно блефую и т. д. Заверяю вас: я далек даже от мысли об этом и готов, если понадобится, закрытой комиссии Совета Федерации или даже сегодня в режиме закрытого заседания доложить, что имеется в действительности в прокуратуре и что, так сказать, на подходе.