Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль

Алексея затрясло, ему показалось, что корабль раскачивает все сильнее и сильнее. Он почувствовал, что онемение, странно охватившее половину его лица, распространяется все шире, еще более увеличивая амплитуду становящейся непереносимой качки. Приподняв ладонь к глазам, он с недоумением понял, что вся ладонь покрыта густой, почти черного цвета кровью, капли которой с громким костяным стуком срывались с растопыренных пальцев. Дотронувшись до онемевшего лица, он почувствовал какие-то острые края, отломки, выпирающие из-под распоротой кожи. Потом боль дошла до сердца, и вставшая дыбом палуба ударила его в лицо.

Узел 9.0

22 ноября 1944 года

Приказания Верховного главнокомандующего в военное время выполняются в срок со всей душой. То же самое относится вообще ко всем приказам на всех уровнях военной субординации. Если солдат отказывается исполнить приказ офицера, офицер имеет право застрелить его на месте. Если он не отказывается, но исполнить приказ не может, значит, он должен умереть в процессе его исполнения.

За три с лишним года войны в Советском Союзе было арестовано, разжаловано, смещено такое количество старших и высших офицеров, которого хватило бы на довоенную армию какой-нибудь уважаемой европейской страны. Те, которых это, благодаря таланту и фортуне, не коснулось, относились к вечно висящей угрозе как к дополнительному стимулу.

Да и не только в страхе было дело. Дело было в уважении себя как профессионала. Получение приказа не унижает военного, его унижает несоответствие между тем, что он обязуется делать, и тем, что он фактически делает, и это видно со стороны. Пытался и не смог – это одно. А взял на себя ответственность, мужественно отдал честь, и всё, пошел иными делами заниматься – это совсем другое. Это значит, что ты дешевка.

Генералов не расстреливали уже довольно давно, но в пятьдесят-шестьдесят лет начинать карьеру почти заново (если даже тебе дадут такую возможность) было немногим хуже смерти. Некоторых система естественного отбора уже коснулась тем или иным боком, остальным приходилось всегда чувствовать ее за своим плечом.

В начале войны Гордей Левченко, к примеру, был арестован за поражение в Крымской оборонительной операции. Для него, к счастью, все закончилось благополучно, потому что Верховный в глубине души сам признал ошибочным решение назначить замнаркома ВМФ, человека, не имеющего понятия о сухопутной войне, командующим войсками в Крыму. Координировать флот с армией нужно было каким-то другим способом, но понимание этого пришло слишком поздно. В общем для него все закончилось нормально, в отличие от тысяч моряков и пехотинцев, осколки чьих костей до сих пор вымываются из песка крымских пляжей. Арест на неделю, разжалование и медленное возвращение к прежним званиям и уровням ответственности.

Похожая судьба была у довольно многих, включая даже пару командующих фронтами. Арест, унижения, крики «Вставай, падла!» по ночам, сопровождающиеся пинком в бок. Выпущенные расценивали свободу как временную и держались за нее зубами. Те же, кого эта чаша благополучно минула, относились к свободе в значительной степени трепетно.

Все это служило одной цели. Невыполнение приказа было Не-Мыс-Лu-Mo. Именно так, с заглавной буквой для каждого отдельного слога. Если человеку отдавал приказ тот, кто имел на это право, то проигнорировать его, не исполнить по своим личным причинам было можно. Но только один раз, потому что следующий приказ бывшему генералу отдавал бы уже не командующий высшего звена, а начальник расстрельной команды. Найти наглядные примеры было настолько нетрудно, что каждый знал: он просто будет следующим. И делал то, что делать было надо. Причем вовсе не из-за страха, а чтобы о нем даже и подумать не могли в таком фатально неправильном ключе.

На флоте ходила свежая, не успевшая еще обтереться легенда о том, как Жуков чуть было не расстрелял Сергея Горшкова, командующего Дунайской флотилией, за то, что тот сказал, что приказ о переброске за день танковой бригады выполнить просто невозможно – нечем. Нет, Жуков собирался его расстреливать вовсе не за то, что адмирал что-то там сказал, просто за невыполнение приказа, о чем честно и предупредил, когда его отдавал. Горшков сначала не поверил: мол, не сорок первый год. Но ему доходчиво объяснили знающие Георгия Константиновича люди: лучше делай. Расстреляет, а уже потом будет с Москвой разбираться, чтобы ему нового прислали. Тебя к этому времени уже закопают.

Самое интересное, что бригаду перебросить успели – на наспех сколоченных плотах, на чем попало, лишь бы держалось на воде. Последний танк сошел с самодельной баржи за несколько минут до конца отведенного срока, когда командир прибывших ухорезов из личной охраны Жукова уже не отрываясь смотрел на часы.

Черт его знает, правдой была именно эта история или нет, но она, во всяком случае, была достаточно правдоподобной. Маршалы, которым дозволялось почти все, лишь бы цель была достигнута, не страдали тонкостью натуры.