Вариант "Ангола"

— Да какая, к чертовой матери, разница, Савелий! — я второй раз за последние дни видел вышедшего из себя Анте. Карандашик хрустнул в его пальцах, и он раздраженно швырнул обломки на стол. — Джунгли, саванна! Что мы скажем англичанам, когда доберемся до них? Что мы из саванны пришли? А что мы там делали, в саванне?

Попов часто задышал, раскрыл было рот, но так ничего и не сказал. Вместо этого он снова схватил графин, и, расплескивая воду, набулькал себе стакан, и тут же выпил. Закашлялся, и Радченко хлопнул его по спине.

— Спасибо, — просипел Попов. На Анте он смотреть избегал.

— Нэ кипятись, Илия, — прогудел Горадзе. — Ну что ты так на Савэлия взвился? Все на нэрвах, дарагой…

— Прости, Сава, — Анте снял очки и принялся их протирать. — В самом деле, нервы…

— А я вот тебе сейчас успокоительных уколов выпишу, — вымученно улыбнулся Попов, вытирая платком взмокшую лысину.

Шутка была так себе, но смеялись все — потому что неизвестность всех пугала, и смех, пусть и такой натужный, был единственным спасением от этого страха.

— Однако вопрос остается, — сказал Горадзе, когда все немного успокоились. — Что мы скажем англичанам?

— Думаю, стоит сказать правду, — негромко произнес я.

Немая сцена вышла похлеще, чем в "Ревизоре". Горадзе так и замер с открытым ртом, Раковский свел брови к переносице, Анте закусил губу, а Попов опять потянулся за графином. Словом, удивились все. Ну, то есть почти все — Радченко был подчеркнуто невозмутим, а вот Вейхштейн очень странно прищурился: при этом он смотрел мимо меня, и я даже приблизительно не мог понять, о чем он думает. Впрочем, не буду врать — сейчас меня гораздо больше занимала реакция Зои. А она смотрела на меня испытующе, так, словно чего-то ждала.

— Что ты имеешь в виду, Саша? — спросила она.

— Если бы алмазов было меньше, можно было бы подумать о том, чтобы спрятать их в одежде или вещах, но такое количество не скроешь. Кстати, а сколько их сейчас в запасе? Раньше, как мне говорили, здесь добывалось до полусотни тысяч карат в месяц…

— Максимум был в феврале 41-го — тогда добыли 64 тысячи, — уточнила Зоя.

— А сколько алмазов добывается сейчас?

— В прошлом месяце мы добыли около двух тысяч карат. Так что с момента отправки последней партии у нас скопилось около ста тридцати пяти тысяч карат. Почти двадцать семь кило.

— Ну вот видите, — я говорил быстро, стараясь не упустить инициативу. — Такое количество и в самом деле не рассуешь за подкладку. Да и придумать какую-то убедительную легенду о том, как мы здесь оказались, будет очень непросто. Так что проще сказать правду, чем ломать голову над ложью. Судите сами: воспользоваться прииском англичане все равно не смогут, ведь это не их территория, а главное — мы тут порядком осложнили жизнь будущим старателям, если таковые найдутся.

— А если они реквизируют алмазы? — подал голос Раковский.

— Возможно, — кивнул я. — Вариант нежелательный, но вполне вероятный. Потому я и предлагаю сказать правду. В обмен на информацию о прииске и часть алмазов — скажем, четверть, или даже треть — мы выторгуем возможность добраться до своих.

— Но англичанэ могут просто поставить нас к стэнке, после того, как мы расскажем им о прииске, — сказал Горадзе. — Так, э?

Я пожал плечами.

— Глупо отрицать такую возможность. Но как по мне, на это ничуть не больше шансов, чем на то, что мы попадем к португальцам, или напоремся в саванне на львов. Будем торговаться, будем блефовать — например, можно сказать, что о нашей группе известно в Союзе, и англичан ждут крупные неприятности, если они с нами расправятся. Вряд ли они станут рисковать — в противном случае полетят головы…

Воцарилась тишина — все напряженно обдумывали услышанное.

— Что скажете, товарищи? — спросила Зоя после короткой паузы. — Принимаем?

И тут встал Вейхштейн.

— Есть еще один вариант, — сказал он.

Теперь настал мой черед удивляться. Остальные восприняли слова Володьки несколько спокойнее — наверное, уже достигли того состояния, когда разум перестает расходовать силы на эмоции, и просто оценивает количество "плюсов" и "минусов", сравнивает шансы.

Вейхштейн вынул из кармана сложенную карту местности — копию той, что в свое время изготовила экспедиция Прохорова — и разложил на столе так, чтобы не попасть в маленькую лужицу разлитой Поповым воды.

— Мы собираемся идти за тысячу километров, — сказал он, — без всякой надежды на успех. Да еще неизвестно, действительно ли англичане испугаются возможных осложнений. В этой глуши, наверное, как у нас в тайге: прокурор — медведь, и все такое. Когда еще власти в метрополии узнают о нашем появлении, да и узнают ли вообще?

— И что ты предлагаешь? — спросил я.

— Мы с Яковом Михайловичем вот уже несколько дней слушаем переговоры португальцев. Вернее, Яков Михайлович слушает, а я перевожу, — уточнил Вейхштейн. — И очень интересная картина получается…

Он коротко передал нам содержание перехваченных радиограмм — о патрулях, об усилении бдительности…