Варяги и Русь

В 1998 г. норвежская исследовательница А. Стальсберг определила, что ладейные заклепки из Гнёздова «ближе к балтийской и славянской, нежели скандинавской традиции», объединив при этом гнёздовские заклепки с заклепками из Плакуна. В 2007 г. В. В. Рогудеев говорил о находках ранней западнославянской керамики ІХ-Х вв. в Подонье, в том числе южнобалтийской: керамики менкендорфского (из земель ободритов) и фельдбергского типов[336]. Следы южнобалтийских переселенцев фиксируются и в глубине Балто-Волжского пути: в раннегончарной керамике поселения Гнездилово-2 под Суздалем (Х-ХІ вв.) обнаружена южнобалтийская посуда фельдбергского и менкендорфского типов. Как заметили по этому поводу в 2004 г. В. М. Горюнова и В. А. Лапшин, «после гибели больших высоких городищ в ядре ареала фельдбергской керамики (конец IX в.)» часть населения Южной Балтики «была вынуждена переселиться в достаточно удаленные центры, расположенные по торговым магистралям, идущим далеко на Восток»[337].

А. Г. Кузьмин, говоря, что часть населения южнобалтийского побережья (включая часть фризов) могла начать в конце VIII в. под давлением Франкского государства движение на восток, указывает, что этот колонизационный поток захватил Скандинавию, «где долго сохранялись славянские поселения». Саму причину вытеснения в Швеции местного термина «fal» славянским «torg» он как раз видит в наличии на полуострове большого числа славян. В городах Скандинавии, обращает внимание ученый, даже в ХІV–XV вв. была весьма заметна традиция славянских имен. В переселенческий поток, добавляет Кузьмин, «неизбежно вовлекались и собственно скандинавы, не говоря уже о вооружении и предметах быта, которые можно было и купить, и выменять, и отнять силой на любом берегу Балтийского моря»[338].

Правоту слов историка подтверждают археология и «Гута-сага». Так, в Южной Швеции выявлен значительный комплекс западнославянских древностей ІХ-ХІ веков. Южнобалтийская керамика известна в большом количестве вплоть до Средней Швеции, а в X в. она преобладала в Бирке (по мнению Й. Херрмана, «возможно, именно славянские гончары в Бирке и других местах Швеции изготовляли гончарную посуду, по своим качествам превосходившую местную скандинавскую и соответствующую традициям славянского гончарства». В 2009 г. В. В. Мурашева констатировала, что «керамические коллекции шведской Бирки (ІХ-Х вв.) и Сигтуны (конец X — начало XI в.) обнаруживают существенные западнославянские влияния». Вместе с тем она отметила, что в Дании славянская керамика «с конца X в. распространяется повсеместно»). Разнообразие могильных обрядов Бирки привело Херрмана к выводу, что здесь оседали фризы, финны и «славяне с низовьев Одера»[339] (по свидетельству хрониста XI в. Адама Бременского, в Бирку «имеют обыкновение регулярно съезжаться по различным торговым надобностям все суда данов или норманнов, а также славян и сембов; бывают там и другие народы Скифии»[340]).

В 1980 г. шведский археолог А.-С. Грэслунд отмечала, что погребальные камеры Бирки «не имеют местных прототипов, и появление их, очевидно, связано» с ее интернациональным характером «и особенно с купеческим слоем»[341]. Сегодня шведские исследователи Х. Гларке и Б. Амбросиани считают Бирку исключением, появившимся в VIII в. и исчезнувшем в конце X, и констатируют, что в ее захоронениях в обилии найдено оружие, украшения и предметы импорта, что их долгое время выдавали за захоронения шведских викингов, но в действительности в них были погребены иноземные купцы. Д. Харрисон видит в Бирке «эксперимент, которому не суждена была долгая жизнь. Город возник где-то в конце VIII в. и просуществовал около 200 лет…. Пока не удалось выяснить, почему город стал стагнировать и постепенно исчез. Предполагается, что торговые пути пошли другим маршрутом, и число торговых гостей в Бирке стало падать» (шведские ученые X. Пиренн, С. Болин, А. Шюк, Х. Арбман видели в скандинавских городах чужеродное явление)[342]. Время существования Бирки абсолютно точно совпадает со временем интенсивного движения части населения Южной Балтики в Восточную Европу, и своим возникновением она обязана, вероятнее всего, фризским и южно-балтийским купцам (города в Швеции, подчеркивают ведущие шведские медиевисты X. Андерссон, Т. Линдквист, М. Шёберг, отсутствовали до конца XIII в., и их появление способствовали именно славяне Южной Балтики[343]). На о. Эланде, отмечает Херрман, «нередко были поселения славянских военных дружин», а шведский археолог М. Стенбергер, опираясь на археологический материал, утверждал в 1973 г., что во второй половине X в. данный остров был занят южнобалтийскими славянами, «о чем сообщают Саксон Грамматик и датская „Сага о Кнютлингах“»[344]. Южнобалтийские славяне, говорит А. Ф. Гильфердинг, в X в. имели постоянные крепости для убежища на берегу Скони, южной оконечности Швеции[345]. Подобное возможно только при поддержке местного населения, несомненно, тех же славян.