Варяги и Русь

О судьбах варяжства и варяжского имени после призвания, независимо от воззрений самого летописца, должно заметить, что, если его сильно занимают варяги (и потому, что Рюриковичи были от варяжского рода, и вследствие того значения, какое получило варяжское имя по учреждении в Греции дружины варангов), то собственно русских людей X века они мало интересовали. Варяжские князья, утвердившие свой стол в Киеве и выселившиеся с ними поморские дружинники, стали русью; варяжские наемники, приходившие в Русь по редкому зову князей, были явлением случайным, мало заметным в русской жизни; варягами русь себя никогда не называли. Вот почему, идущие от Руси известия арабских писателей о варягах начинаются не прежде второй четверти XI столетия, то есть с того времени, когда поездки норманнов в Киль усилились до того, что, по вестготскому закону, никто из сидевших в Греции не мог пользоваться правом наследства в Готландии, а имя варангов приобрело особый почет и известность (даже в самой Руси) как отборного византийского войска. Если бы основателями государства в 862 году были так называемые варяги-русь (норманны); если бы эти норманны прилагали себе всегда и везде название варягов (waring); если бы, наконец, известия арабов о варягах шли от норманнов, было бы совершенно необъяснимо, почему варяжское имя не отозвалось в сочинениях Ибн-Даста, Ибн-Фоцлана, Масуди и других писателей X века, так подробно рассказывающих о Руси, как с 1029 года оно отзывается у Бируни, а за ним у Ибн-Эль-Варди, Димешки и пр. Ясно, что только с водворением варяжского имени в Греции оно проникает через Русь и на Восток; но отсюда и двоякий характер арабских известий о варягах. С одной стороны, под названием варангов арабы понимают уже одних скандинавов; в самом деле, с принятием христианства сношения Руси с вендо-варяжским Поморием должны были прекратиться; при Ярославе варяги состоят исключительно из норманннов. С другой стороны, в тех же арабских известиях передаются не скандинавские, а коренные русские понятия о варягах. Варангами называется народ, Варенгским — море. У норманнов Варяжское море — Ostersalt; варяжский путь — Austurweg; вэрингами (vaeringjar) именуются только состоящие в греческой службе. Но не могли же норманны вместо своих собственных передавать арабам словено-русские понятия о варягах.

Мы читаем в летописи под 944 годом: «А хрестеяную русь водиша роте въ церкви святаго Ильи, яже есть надъ ручаемъ, конецъ Пасынъче беседы и Козаре: се бо бе сборная церкви, мнози бо беша варязи хрестеяни». В этих словах г. Куник видит доказательство отождествления летописью руси и варягов. Мне кажется, они свидетельствуют о противном. Выражение «сборная церкви» прямо указывает на церковь св. Ильи (без сомнения, единственную христианскую в Киеве), как на общую руси (туземцам) с варягами (иноплеменниками). Русских христиан в 944 году было, конечно, немного; Святослав говорит еще в 955 году: «Како азъ хочю инъ законъ прияти единъ?» По всей вероятности, церковь св. Ильи построена крестившимися в Греции варягами. Русинами не называет летопись и варягов-мучеников при Владимире; но об Ольге, как о русской святой, восклицает восторженно: «Си первое вниде въ царство небесное отъ Руси, сию бо хвалятъ Рустие сынове, аки началницю: ибо по смерти моляше Бога за Русь»; то же самое о святых Борисе и Глебе. Я уже не говорю о том, что против исключения из числа присягавших Игоревых людей всего славянского элемента его войска, равно протестует и летопись, и история.