Варяги и Русь

Предположить выселение откуда бы то ни было целого племени, с женами и детьми, довольно трудно; нам известны выселения англо-саксов, франков, болгар, норманнов; ни одно из них не представляет подобного исторического явления. «Полное выселение многочисленного народного племени, — говорит Луден, — совершенное удаление из земли, в которой покоится прах отцев, без сомнения, редкий до крайности случай, быть может, даже и никогда не имевший места». В настоящем случае вопрос затрудняется и от противоречий норманнской школы; где дело идет о выселении к славянам всех шведских русов, она должна поневоле принять и совокупное с ними выселение жен, детей, стариков, всего, по выражению г. Куника, что носило русское имя; норманнских женщин (skialdmeyar) находит она еще в войсках Святослава; норманнскими женами наделяет и наших первых князей. Напротив, где речь идет об отсутствии следов скандинавизма в русском быту, языке и религии, оказывается, что «юные норманнские воины, приходившие по большей части без жен, заводили себе маленькие славянские гаремы в славянских землях, почему славянский язык и сделался родным языком их детей». Предоставляя норманнской школе окончательный выбор между тем и другим предположением, я спрашиваю: какое значение, общее или племенное, имело и могло иметь в IX веке у финнов и у славян их финское Ruotsi, их славянское русь, названия, под которыми они понимали призванный ими шведский народ? Известно, что в настоящее время финны и эсты понимают всех шведов под именем Ruotsi, Roots; это финское Ruotsi краеугольный камень норманнской системы. Теперь, кого понимали финны под именем Ruotsi в IX столетии? Особое шведское племя, одних поселенцев приморского Шеланда? Но тогда должно принять, что по выселении к славянам и финнам всего племени шведских россов, с женами и детьми, финны не только что не оставили росского имени за его единственными законными обладателями, то есть за выселившимися, из Швеции россами (которых, с самой минуты призвания, смешивают со славянами-вендами, Wennelaiset), но еще перенесли это имя на прочих, в Швеции оставшихся шведов, между коими уже не было ни одного росса. Было ли имя Ruotsi у финнов общим, народным именем шведов в IX веке, как ныне? Тогда оно было общим народным именем шведов и у славян, узнавших его от финнов, прозвавших самих себя русью от имени своих шведских покорителей под его финской (по мнению норманистов) формой. Но все шведы выселиться из Скандинавии не могли. Почему же имя руси для шведов исчезает и в летописи и в народном говоре? Каким образом является оно у Нестора племенным, наряду с именами свеев, урмян, готов, англян? Видно, слова летописи «пояша по собе всю русь», имеют какой-то другой, особенный смысл.

Г. Соловьев, а за ним и некоторые другие исследователи останавливаются на следующем решении вопроса о происхождении руси. «Под именем варягов разумелись дружины, составленные из людей, волею или неволею покинувших свое отечество, и принужденных искать счастья на морях или в странах чуждых; это название, как видно, образовалось на западе, у племен германских; на востоке у племен славянских, финских, у греков и арабов таким же общим названием для подобных дружин было русь (рос), означая, как видно, людей-мореплавателей, приходящих на кораблях, морем, входящих по рекам внутрь стран, живущих по берегам морским. Прибавим сюда, что название русь было гораздо более распространено на юге, чем на севере, и что, по всем вероятностям, русь на берегах Черного моря была известна прежде половины IX века, прежде прибытия Рюрика с братьями».

Какому именно народу и какому именно языку принадлежит это название руси для морских дружин, не сказано; не могло же, однако, оно быть в одно и то же время словом славянским, финским, арабским и греческим! Норманнов г. Соловьев исключает из числа народов, называвших русью морские дружины; значит, имя руси не норманнское; значит, Рюрик и братья его не были русь; между тем г. Соловьев основывает на сказании летописи мнение о скандинавском происхождении варягов-руси. Русь, думает он, была известна на берегах Черного моря до призвания Рюрика; но это сознание, уничтожая Несторово сказание о призвании руси, уничтожает с тем вместе и всю, г. Соловьевым однако же допускаемую теорию скандинавистов.

В исследовании под заглавием: «Источник летописного сказания о происхождении Руси», г. Ламбин ищет согласования норманнской системы с историческим воззрением г. Соловьева на начала русской земли. Он говорит: «Никакого народа русь никогда и нигде не бывало, и ниоткуда к нам не приходило, а пришли к нам из-за моря князья, три брата „с роды своими“, и привели с собою „всю русь“, то есть всю дружину, называвшуюся русью (Rôds), как назывался и самый род княжеский». Эта дружина была скандинавская, морская.