Варяги и Русь

Г. Куник, выводивший когда-то славянскую русь из шведских гребельных общин (Rodslagen, Rodhsin), является ныне с новооткрытым (пятым или шестым, по порядку старшинства) мнимонародным, у шведов IX века именем русь. Это имя отозвалось ему в эпическом прозвище Hredhgot’ками понтийских готов II–III веков по P. X. Форму hredh объясняли различно; Конибер переводит hreada here — ferox exercitus. Г. Куник отождествляет англо-сакское hredhe (gloriosus) с северным hrodr gloria; hrodr наводит Ферстеманна на догадку о готском hrops; г. Куник также думает, что «основная первоначальная шведская (или гото-шведская?) форма могла быть Hrods». Это основное hrods и слышится, по мнению автора призвания родсов, и в финском Ruotsi и в славянском русь. С лингвистической точки зрения, догадка г. Куника замечательна по ученой замысловатости своих выводов; требованиям истории она не удовлетворяет.

Мифические Hredhgot'ы и приводимое с ними в связь полусказочное Reidgotaland не имеют ничего общего с историей шведского племени в IX веке. Баснословная Hervararsaga полагает Reidgotaland на берегах Днепра во времена гуннов; главным городом Рейдготаланда называет Danpstadir, Danparstadis, вероятно, Киев (днепровский город). Англо-сакская поэма VII века, известная под названием «Песнь странника», указывает на гредготов, с их королем Эрманариком, в Привислянском краю. В Швеции нет и помину о Рейдготаланде и гредготах; да и вообще имя гредготов принадлежит не IX, а III веку по P. X. С другой стороны, нет причины полагать, чтобы готское племя, отличавшее себя прозвищем Hredhot'ов (gloriosi Gothi), сказывало народам, с которыми входило в сношения, только первую половину своего имени, hredhe-gloriosus; по крайней мере, нет примеров, чтобы остготы называли себя остами, новгородцы новыми, лангобарды лангами. Откуда же тогда имя 'Ρώς у греков для шведов 839 года, имя Ruotsi у финнов, имя русь у славянских племен? Мы вправе, наконец, требовать от системы, выводящей славянскую русь из Швеции, от гредготов, некоторой определенности в этнографических, с этим новым учением необходимо соединенных понятиях: все ли шведы в IX веке прозывались гредготами? или имеется в IX веке особое шведское племя гредготов? или гредготами (чит.: русь) назывался один только княжеский (шведский) род, призванный незадолго до 865 года из-за Балтийского моря? Ни на один из этих вопросов я разъяснения у г. Куника не нахожу.

Впрочем, ни самовольное предположение Погодина о каком-то, никому в мире не известном шведском племени русь в IX веке, ни указания г. Куника на мнимую связь этого небывалого племени с гредготами Эрманарика не спасут норманнской теории от противоречий и несообразностей. Непонятно было, почему славяне, издавна знающие шведов под их финским названием русь (Ruotsi), перестают называть их этим именем после призвания; еще непонятнее, почему имя руси для шведов прекращается у славян, когда сами шведы зовут себя русью; почему генетическое шведское русь не встречается, как народное или племенное, ни в одном из туземных шведских памятников, ни в одной из германо-латинских летописей, так много и так часто говорящих о шведах и о норманнах; почему, наконец, шведская русь не именует русью своей словено-русской колонии.

Об этих фактах, положительно уничтожающих всякую систему иноземного происхождения руси, норманнская школа молчит. Но за недостатком прямого ответа есть косвенные намеки. Погодин утверждает неоднократно, но без окончательно выводимого заключения, что Рюрик взял с собою всех русов; Крузе думает, что о ютландских русах после Рюрика нет помина, потому что он взял с собою всех русов; г. Куник, хотя и относил выражение летописи «пояша по собе всю русь» к подражанию греческим хронографам, однако признает и возможным объяснить из него отсутствие шведской руси в Скандинавии.