Варяги

– Да разве посмеют они вздохнуть громко? – говорил он в ответ на все доводы княгини. – Узнал я их довольно! Трусы они, и больше ничего! Чуть что – пятерых наших воинов достаточно, чтобы весь Ильмень с лица земли стереть!

Жестоко ошибался беспечный норманн. Волнения на Ильмене становились очень опасны для князя.

Вадим был настолько дерзок, что не задумался явиться даже в Нов–город и ударил в вечевой колокол.

В Нове–городе, конечно, знали об его появлении, поняли, зачем он и вече собирает. Горожане были всегда народом более благоразумным, чем полудикие обитатели берегов старого славянского озера, а потому, хотя и явились на вече, но с опаской, в очень небольшом количестве.

Самому Нову–городу, как торговому центру, новое правление доставляло такие выгоды, о которых раньше новгородцы и мечтать не могли. Прежде всего, благодаря сильной дружине Рюрика и прекратившимся неурядицам, отовсюду стали собираться в Нов–город люди торговые. Приходили часто и норманнские гости, теперь уже не опасавшиеся вероломного нападения. Происходивший при этом обмен товаров был очень выгоден новгородцам, а потому они с большим неудовольствием узнали о возвращении Вадима. Кроме того, новгородцы прекрасно понимали, что сила все–таки остается на стороне их князя.

Дружина Рюрика не уменьшилась, а напротив, возросла; благоразумных людей, сочувствующих князю и новой власти, все–таки было много, и люди эти смотрели на затею Вадима как на новую попытку завести распри.

Поэтому и мало собралось новгородцев на собранное Вадимом вече. Пришли только отчаянные крикуны, любители смуты да распри, которым терять в них было нечего.

Но Вадим явился не один в Нов–город; вместе с ним пришла толпа его единомышленников, готовых теперь следовать за ним, куда бы он их ни повел.

Его отряду, очень плохо вооруженному, совсем не дисциплинированному, и не под силу была борьба со стройными варяжскими дружинами. Но Вадиму и не нужен был успех, он по–прежнему жаждал только одного – отомстить своему врагу.

Он заговорил с новгородцами так, как прежде говорил с ними с вечевого помоста: вкрадчиво, несколько униженно, с поклонами. Это понравилось, но особого впечатления не произвело. Новгородцы начали уже забывать такие речи, а привыкли к другим, более твердым, более внушительным.

Кроме того, они понимали, что говорил с вечем не властный величавый человек, наделенный всеми знаками высшей княжеской власти, человек, по одному только слову которого двинулась, куда бы ей ни указали, могучая дружина, а бедняк, изгнанник, жизнь которого ровно ничего не стоила, мало того, враг правителя.

Среди благоразумных все–таки нашлись и такие, на которых не действовали никакие доводы, кроме показной силы. Поэтому и в Нове–городе Вадим все–таки имел некоторый успех.

Беспорядочная толпа его приверженцев увеличилась прекрасно вооруженной новгородской молодежью, а это что–нибудь да значило. Стоило подняться Нову–городу, за ним пошли бы и другие.

На Рюриково городище немедленно пришли вести обо всем происходившем в Нове–городе. Теперь встрепенулся и беспечный Руар.

Встрепенулся, но было уже поздно.

20. ТРЕВОЖНЫЕ ДНИ

Рюрик ничего не знал о том, что происходило на Ильмене. Он был далек от мысли о возможности мятежа и спокойно устраивал дела кривичей, пришедшие в беспорядок после смерти Синеуса. У веси и мери все было хорошо, и кончина Трувора не вызвала среди них никаких волнений.

Сам Рюрик был очень огорчен кончиной братьев.

В их преданности он никогда не сомневался, теперь же у него оставался один Олав, а Олав нужен был ему и на Ильмене.

Как ни удачно начал свое правление Рюрик, а существовало нечто такое, что мучило его и заставляло тревожиться за дальнейшую участь избравшего его народа. Эфанда была бездетна и в будущем некому было передать великого дела объединения всех славян.

Некому, кроме Олава.

Поэтому–то Рюрик не отпускал от себя своего названного брата, желая приучить ильменцев к мысли, что после него их правителем явится Олав, и никто другой.

Молодой викинг знал о намерениях своего князя, понимал их значение для славянского народа, а потому и готов был принять на себя трудное дело правления.

Весть о возникшей на Ильмене смуте, как громом, поразила и Рюрика и Олава. Это Эфанда, потерявшая всякую надежду на благоразумие Руара, решила самостоятельно отправить гонца к своему супругу.

Снова пришлось Рюрику услышать о Вадиме.

То, что он всеми силами старался забыть, изгнать навсегда из памяти, снова встало, как неумолимый упрек минувшему.

– Вадим, Вадим! Опять он встал на моем пути! – воскликнул Рюрик, получив весть от Эфанды.

Рюрик и Олав поспешно собрали дружину. Они даже взяли с собой тех, кто должен был бы оставаться с наместниками князя, но дело выглядело настолько серьезно, что мог пригодиться каждый человек.

Действительно, Ильмень взволновался не на шутку.

Возликовал бывший старейшина. Он не сомневался, что теперь исполнится задуманный план, тем более, что среди его сторонников царило полное воодушевление.

– Прогоним князя, не бывать над нами ничьей воли, кроме нашей! – кричали сторонники Вадима.