Варяги

Изок, когда узнал об этом, обрадовался и захлопал в ладоши, как дитя. — Они пришли, они освободят нас с тобой, сестра! — воскликнул он, не будучи в силах скрыть своего восторга.

— И погибнет тот, кто все это время был так добр к нам! — серьезно отвечала Ирина.

— Ты говоришь о Василии… Его мне действительно жаль… Но я верю–там наш отец…

— Ах, как бы мне хотелось его видеть, Изок!

— Тогда знаешь что…

Юноша остановился, не договорив того, что хотел сказать.

— Что, Изок? — подняла на него свои голубые глаза Ирина.

— Пойдем к ним!

— Как?… Разве нам может это удаться?…

— Отчего же нет?

— Нас убьют, прежде чем мы выйдем из города.

— Теперь слишком много жителей покидают этот город, чтобы кто–нибудь стал обращать на нас внимание. Пойдем! Мы, уверяю тебя, проскользнем совершенно незаметно, и знаешь что? Мы тогда спасем нашего благодетеля–мы уговорим наших не трогать ни его, ни его дома, а то ему придется очень и очень плохо!

— Нет, Изок, нет! Мы должны оставаться здесь! — отрицательно покачала головой Ирина. — Славяне не осмелятся тронуть внуков старейшины Улеба, а вместе с ними и того, для кого они будут просить пощады.

— Ну, как знаешь, — обиделся Изок. — Я вижу, что жизнь в Византии совсем уничтожила в тебе любовь к родине.

— Я никогда не знала и не видела ее.

— Только это одно и может тебя оправдать!

Однако Изоку пришлось очутиться среди своих гораздо раньше, чем он предполагал.

Он уже надумал бегство и готовился привести в исполнение свой план, который ему казался вполне легким и доступным. Уйдя из Константинополя, он предполагал как–нибудь перебраться на другую сторону Босфора, пройти до входа в него из Черного моря, а там, по его мнению, уже легко будет добраться до своих.

Пылкий юноша не думал даже, что он почти не знает языка страны, что ему пришлось бы идти по совсем незнакомой местности, и он был бы убит прежде, чем успел бы скрыться из Константинополя.

Но за Изока был сам случай.

Во дворце было тайное заседание. Совещались Вардас, Фотий, Василий, великий логофет Византии и еще несколько высших сановников.

Беседа, как всегда, была самая серьезная и велась исключительно об одном.

Вардас предложил средство, всегда оказывавшееся наиболее действенным в подобных случаях — откупиться от наступавшего врага…

— Лучше потерять часть, чем все! — говорил он.

Волей–неволей пришлось согласиться с этим и завести сношения с варягами; выбрать послов возложено было на Василия Македонянина.

Вообще все, что казалось потруднее, всегда возлагалось на него, и Василий всегда с честью выходил из всевозможных затруднений.

На этот раз затруднение, действительно, казалось непреодолимым.

Кого послать?

Кто, в самом деле, решился бы теперь, явно рискуя своей жизнью, пойти к рассвирепевшим, жаждущим крови варварам. За это время Василий прекрасно ознакомился с нравами Константинополя и не видел никого, кто осмелился бы на такой подвиг.

Да и сами варяги не поверили бы каким бы то ни было послам, после того, что случилось в Киеве. Вряд ли это можно было предположить.

Вдруг Василия озарила неожиданная мысль.

Он нашел, кого послать к приближавшимся варягам…

Приняв по возможности спокойный вид, он прошел к себе и приказал немедленно призвать к себе Изока.

— Что прикажешь, господин? — явился к нему юноша.

— Изок, знаешь ли ты, что грозит Византии? Отвечай мне прямо, — спросил Македонянин юношу, пристально глядя на него.

— Знаю! — был ответ.

— Это твои идут на нас войной…

— Да! Я слышал, что киевские князья ведут на Византию свои дружины, и они разорят Византию.

— Ты отвечаешь с прямотой, достойной мужчины и славянина, — сказал Василий. — Но подумай сам, что они найдут здесь?

— Как что? Добыча будет богатая…

— И тебе не жаль этого славного города, не жаль беззащитных старцев, женщин и детей, которые погибнут под мечами твоих соплеменников?… Тебе не жаль меня, дважды уже спасавшего тебя и твою сестру?…

— Зачем ты это говоришь, господин?… Сердце славян горит местью…

— За что? Разве византийцы пленили и продали в рабство твоего деда? Вспомни, это сделали именно те норманны, с которыми идут твои земляки на нас войной…

— Ты прав, господин…

— Благодарю тебя… Так вот, если ты хочешь отплатить мне за добро, за мою ласку, исполни мою просьбу!

— Я слушаю тебя.

— Отправься к твоим землякам, уговори их уйти от Константинополя, взяв выкуп.

Глаза юноши засверкали радостью.

— Исполню твое желание, господин.

— Еще раз благодарю тебя, но дай мне клятву, что, во всяком случае, ты вернешься…

— Клянусь честью славянина! — пылко воскликнул Изок.

21. ЧЕСТЬ СЛАВЯНИНА

И кровопролитие, и дым пожаров, и опасность морского пути в утлых суденышках не могли заглушить смертельной тоски Аскольда.

Он как бешеный кидался во все схватки с врагами, не думая об опасности, искал пыла битв и не находил себе ни на минуту успокоения. Наконец князь стал думать, что только тогда придет этот желанный покой, когда он выполнит свою клятву и разорит дотла Византию…

Этот желанный миг казался ему все более и более близким. Еще два перехода — и он будет у входа в это проклятое гнездо, из–за которого так ужасно погибла его милая…