Ваниль

— Чтобы он поручился и заплатил за нас, иначе его жены могли все узнать о некоторых его визитах в нашу комнату.

— Ты угрожала выдать его наложницам? И не подумала о моей гордости, если бы он отверг сделку!

Я притворилась, что сержусь, хотя про себя с облегчением подумала, что Лейла научилась играть с мужскими страхами.

— Хорошо, девочка моя, — сказала я, пока мы удалялись от Ворот Сожалений. — Уловки дают власть, а власть означает находиться над мужчиной, а не под ним. — И добавила: — К счастью, мы скоро прибудем к месту назначения. Иначе другие злоключения помешали бы нашей цели.

***

Наконец-то Ранжер. Каким странным был этот город, где мы должны были найти Зобиду. Тихий, если не считать шума волн и ветра, веющего постоянно, но нежно, как тихое пение. Его улочки, сбегавшие вдоль бухты, казалось, устремлялись к океану. И его кварталы, прижимавшиеся друг к другу, как будто собирались броситься в море.

Мы шли по улице Сожалений, прошли мимо дома Забвения, вошли в тупик Вздохов: все наводило на мысль о городе фантомов, где невидимые духи заняли пост у каждого перекрестка, чтобы рассказывать истории. «Это город моряков, рыбаков и людей с глазами темными, как морская глубина, — сказал нам человек, сидящий на скамейке и рассматривающий океан. — Рано утром они уходят на лодках и могут уже не вернуться. Море так их любит, что редко соглашается вернуть женам. И оно право. Их жены так уродливы, что лучше умереть в объятиях волн, чем в руках этих обезьян».

— Здесь и решила поселиться Зобида? — спросила Лейла.

— Конечно, — оживленно ответила я. — С этим городом словно связана тайна.

Мы решили поселиться в гостинице, принадлежащей еврею Азулу, с которым мы скоро подружились. Его жены посоветовали нам посвятить его в тайну нашего пребывания здесь. Он успокоил нас и предложил посетить город, пока он займется поисками Зобиды. Ни одна из жительниц не отказалась бы поделиться с ним тем, что знает, потому что все они прибегали к его услугам, чтобы шпионить за мужьями.

— Бог облегчает нам задачу благодаря этому сыну Моисея, — сказала Лейла молитвенным тоном. — Мы заслужили это после дней, полных усталости и…

— Сюрпризов, — продолжила я. — Которые, вероятно, не закончились.

— Я надеюсь, что закончились, тетя. Пора найти Зобиду. Мы ушли почти двадцать дней назад. Моя семья и муж должны меня ждать.

— Давай пошли.

Я толкнула ее перед собой, пока она не начала вспоминать родню и переживать, плача.

Так как никто нас не знал и этот уголок казался открытым другим мирам, возможно из-за моря, я предложила ей выйти с непокрытой головой. Кроме того, можно было поспорить, что Лейлу примут за иностранку, так как сложение местных жителей, как мы могли убедиться, отличалось от красоты уроженки Зебиба.

Я ошибалась. Через двадцать четыре часа жители узнали, что Лейла принадлежала к религии Пророка, и следовали за ней по улицам как сомнамбулы, не зная, превозносить или бранить эту мусульманку без покрывала, ухаживать или линчевать эту девушку, распущенную, какой она казалась одним, или отважную или беззаботную, какой она была для многих других. Нашлось несколько бородачей, которые вернулись, чтобы плюнуть ей вслед, но, конечно, остальные правоверные Ранжера продолжали повторять магометанскую пословицу: «Бог прекрасен и любит красоту!»

На следующий день к нам прибежал старый Азул, светясь от счастья. Мы подумали, что он нашел Зобиду. На самом деле он торопился рассказать о пульсе города, чье сердце, клялся он своим великим Моисеем, сильно билось из-за Лейлы, в которую одновременно влюбились все жители. Я утверждала, что это шутка, но он сказал, что мы убедимся сами.

Действительно, как только моя подопечная появилась на улице, мне показалось, что город замолк, уступив место пению ветра. Когда она вы-шла на главную улицу, окна лавок захлопали, двери открылись, и люди высунули головы, против воли предаваясь греху. Я сказала Лейле:

— Нужно будет только остаться здесь на несколько дней, и по твоим появлениям будут сверять часы вместо молитв. Они будут смотреть не на то, как уходят лодки, а на то, как ты стоишь на берегу и твои волосы танцуют с ветром. Я пойду за тобой, чтобы отгонять тех, у кого слишком большой аппетит, и тех, кто не может контролировать свои желания.

Я получила доказательство выдающейся красоты девушки, и я убеждала себя в необходимости ее защищать.

Вернувшись с прогулки, Азул сказал нам, что в городе спорили, кто сможет подойти к Лейле, обратиться к ней с парой фраз или вызвать улыбку, и отцы соревновались с сыновьями, слуги — с хозяевами, а юноши раздражали возлюбленных, упоминая имя красавицы. Мегеры исходили ревностью и досадой под своими чадрами.

— К счастью, Бог закрыл ваших служанок в доме, — расхохотался Азул. — Будучи свободными, они посеяли бы раздор и вызвали скандал.

Ну вот. Евреи прибегают к тому же слову… раздор!