Вангол

Смеяться почему-то никому не захотелось. Около Макушева лежали, тяжело дыша, несколько человек. Стрельба на дороге прекратилась, немцы растаскивали танками перегородивший дорогу эшелон, вернее, то, что от него осталось. Уже рассвело, и рассеявшийся туман позволил увидеть то, что там происходило. За перегороженным переездом в несколько рядов стояли танковые колонны немцев.

— Боже мой! Сколько их там! Вот бы сейчас бомбануть их! Где же наша авиация, чёрт побери! — кричал рыжий, встав во весь рост.

— Где-где, в ж…е, — зло оборвал его один из лежавших. — Те сказали, надень пилотку и не светись, балда рыжая! Ты чё думаешь, немец дурак? Они ж видели, что мы ушли.

— Гляньте, чё они там копошатся? — спросил рыжий, приседая.

— Так, уходим, мужики! Быстрее! — глянув туда, заорал сержант.

Степан встал и, опираясь на плечо сержанта, пошёл с ним в лес. Сзади, тонко свистя и лопаясь, рвались мины. Осколки секли ветки над головами уходивших.

— До расположения доберёмся, я тебя лично налысо побрею!

— С удовольствием, товарищ сержант, только бы добраться! — отшутился боец, подхватывая Макушева с другой стороны.

Через час остановились. Вставшее солнце нещадно палило сквозь редкие перистые облака. Лес, через который они шли, и лесом-то назвать нельзя было. Перелески березняковые, кустарники. Ни ручьёв, ни озерка. Пить всем хотелось и спать, да и поесть бы не мешало, только ничего не было. Макушев, усевшись к берёзке спиной, пытался шевелить правой рукой, но не мог. Острая боль в плече не давала. Сержант, усевшийся рядом, помог ему снять китель и рубашку. Плечо было сильно распухшее.

— Держись, капитан, я, конечно, не лекарь, но руку тебе вправлю. Рыжий, собери дровишек, костёр хоть распалим, всё веселей будет.

— На кой ляд этот костёр, выходить надо к своим. Немец щас по шоссе рванёт танками, надо к дороге. Километров за десять до переезда на горке, я заметил, наши окапывались. Туда надо дуть, предупредить.

— Ты прав, однако, рыжий. Как твоя фамилия?

— Рядовой Рыжков.

— Не брешешь? — Сержант в этот момент с силой рванул руку Макушева.

Макушев, охнув, сжал зубы.

— Во, теперь порядок. Так. Вы втроём идите к дороге, надо предупредить наших о том, что немцы прут. Мы с капитаном следом. Как вы, товарищ капитан?

— Спасибо, сержант, точно лучше. Больно, но рука слушается. — Макушев поднял и с трудом согнул руку, слегка пошевелил пальцами.

— Сейчас, капитан, подвяжем руку, ей пока покой нужен, дня через два в полном порядке будете.

— Разрешите идти, товарищ сержант?

— Идите, хлопцы, торопитесь. Только помните, на переезде немцы в плен нашего брата не брали.

— Мы их тоже в плен брать не будем, товарищ сержант! — весело ответил Рыжков.

Трое скрылись в зарослях. Наладив повязку для руки, сержант и Макушев двинулись следом.

— Слушай, сержант, а что с майором, с начальником твоим, Васильевым? — спросил Макушев.

— Не ведаю. Вы ж с ним к переезду ушли, когда рвануло. Больше его не видел.

— Я тоже.

В эти самые минуты майор Васильев с перебитыми осколками ногами, беспомощный и безоружный с ужасом наблюдал, как к нему приближаются фашисты. Он судорожно шарил руками вокруг себя, ища хоть какое-то оружие, чтобы защитить себя или застрелиться, но его пистолет был потерян. А вокруг комьями лежала разорванная дымящаяся земля. Теряя сознание, он попытался снять с себя подсумок с документами, но не смог. Последнее, что он увидел, — это прыгающий от выстрелов ствол немецкого автомата. Немецкий солдат склонился над ещё дёргающимся в конвульсиях телом Васильева.

— О… Зер гут! — И вырвал из зажатой руки подсумок. Взвесив в руке, довольно ухмыльнувшись, повесил его через плечо. Из нагрудного кармана майора вы тащил документы, не рассматривая, сунул в подсумок. Потом снял часы с руки Васильева, приблизив к уху, потряс ими и, убедившись, что они идут, сунул себе в карман.

Через два часа в штабе штурмового батальона он получил личную благодарность от командира за захват особо ценных документов. Ещё через час полевая жандармерия и подразделения СС получили приказ об организации усиленного поиска и прочёсывании местностей, прилегающих к Городку, в целях розыска и поимки обладающего ценнейшей информацией немца по происхождению, бывшего начальника лагеря Битца. Приказ содержал строжайшее предписание о поимке Битца живым и разъяснялось, что в настоящий момент, возможно, он с той же целью разыскивается спецподразделениями советской разведки и органов ГПУ— НКВД.

Макушев не мог идти быстро. Мощное сильное тело не слушалось — сказывалась контузия. Сержант то и дело подхватывал почти падавшего капитана.

— Ничего, дойдём, капитан, дойдём. Давай присядем здесь, отдохни чуток, и дальше пойдём.

Они привалились спинами к берёзе и сели. Макушев закрыл глаза, красные круги вспыхивали и лопались в его голове, в висках молотил пульс.

— Гляди, капитан, кто-то ломится по перелеску, метров двести левее той сосны. Бегут-то как! Спортсмены, что ли?

Сержант хотел встать, но тяжёлая рука Макушева пригвоздила его к берёзе.