Вангол

Говоря это, Степан лукавил, зам по оперработе в лагере был изрядной сволочью, Битц ему не доверял. Теперь, если Гайдамака спросят о Битце, он, естественно, начнёт его поливать грязью и всячески отрицать дружеские с ним отношения, чем вызовет подозрения у Васильева. Степан не мог знать, что капитан Гайдамак ещё два дня назад погиб в рукопашной схватке. Когда кончились патроны, он отбросил ставший ненужным наган и штыковой лопатой зарубил выскочившего на него автоматчика. Очередь прошила его тело в момент, когда он пытался вырвать из рук немца автомат. Так и упал сверху на убитого им фашиста, и смешалась кровь двоих людей, не знавших никогда ранее друг друга и ставших вдруг смертельными врагами. И ахнула где-то под Гамбургом седая немка, уронив с руки полотенце, и не смогла подняться с лавки мать Гайдамака, увидев, как замигала и погасла лампадка под святыми образами в комнате сына…

— Товарищ майор, можно ехать, — доложил водитель.

— Поехали, капитан, — сказал Васильев и, повернувшись к грузовикам, крикнул: — По машинам! Сколько ещё до места?

— Думаю, к утру будем, — ответил Степан, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье.

Остановиться пришлось значительно раньше. Изуродованное бомбёжкой шоссе и без того не позволяло ехать быстро. Однако, объезжая остовы сгоревших машин и воронки, медленно, но ехали. До той минуты, когда перед собой в свете фар не увидели железнодорожный состав, стоящий на переезде. Одной стороной состав сошёл с рельсов, паровоз и вагоны накренились и горели.

— Стой! Тормози! — закричал Васильев уже жавшему на тормоза водителю.

Машина остановилась, и Васильев с Макушевым выскочили из неё. Тут же остановились и догнавшие их грузовики.

— Что происходит? — кричал в темноту майор.

Сотрудники НКВД и гэпэушники выпрыгивали из кузовов и, собравшись толпой, смотрели на необычное зрелище.

— Уходите! Уходите! Назад! Снаряды! В вагонах снаряды! — услышал Макушев. Кто-то бежал по насыпи от паровоза и кричал, размахивая руками.

— Назад, все назад! — закричал Макушев, бросившись к машинам.

Он успел добежать до эмки, когда страшная сила оторвала его от земли и бросила куда-то в темноту. Он не слышал взрыва, не видел, как разметало людей у переезда, как изрешетило и смело с дороги грузовики и эмку. Багровый тяжёлый туман окутал его. Сладковатый запах взрывчатки и тупая боль в теле — вот всё, что он ощутил, когда очнулся. В пересохшем рту на зубах хрустел песок, страшно хотелось пить… И ещё голоса. Кто-то совсем рядом приглушённо что-то говорил, но Степан не мог понять, что именно. До его сознания не сразу дошло, что говорят не по-русски.

«Немцы!» — ударило в голове Степана. Он приоткрыл глаза. Предрассветный туман, смешавшись с дымом догоравшего эшелона, висел в метре от земли, отсекая всё, что было выше. Зажатая правая рука одеревенела и не слушалась, он с трудом перевернулся на живот, распластавшись на земле. Левой рукой расстегнул кобуру и вытащил пистолет. Голоса приближались. Степан не мог понять, о чём говорили немцы, но по тону разговора было ясно, что двое или трое немцев спокойно обсуждают что-то обыденное. Они медленно приближались. Степан, опустив голову на руку, попытался сосредоточиться и посмотрел в ту сторону. Сквозь пелену смог различать контуры места, где оказался. Левее рядом перевернутый грузовик, дальше впереди он увидел силуэты людей. Они шли цепью, внимательно осматривая всё, что попадалось на их пути. Иногда звучали короткие очереди. «Добивают, сволочи», — понял Степан. Метров двадцать, не больше, отделяли его от ближайших к нему автоматчиков. Степан стал подниматься, сначала на колени, опираясь на руку с зажатым в ней пистолетом. В голове молотом била боль. Сжимая челюсти и превозмогая себя, Степан встал на ноги. Его качнуло, но он устоял на ногах. Осторожно сделал несколько шагов и прислонился к тёплому ещё металлу сгоревшего грузовика, поднял пистолет, чтобы стрелять.

— Капитан, товарищ капитан, сюда, сюда, — услышал хриплый голос Макушев.

Он оглянулся и увидел лежащего под исковерканным железом водителя эмки. Тот махал рукой, показывая, чтобы Макушев лёг и полз к нему. Степан не мог ползти, правая рука плетью висела и не слушалась. Он бросился, как ему казалось, бегом.

— Хальт! — услышал Степан, уже падая.

Автоматные очереди, поднимая фонтанчики земли, прошли рядом с его головой. Короткие резкие выстрелы винтовок привели его в чувство. Чьи-то крепкие руки подхватили Степана и потащили.

— Всё, всё, мужики, я сам, — придя в себя, проговорил Макушев. Они были в мелком кустарнике на опушке леса.

— Ох и тяжёл ты, капитан, — отдуваясь и тяжело дыша, сказал молодой рыжий парень, он пилоткой вытирал градом катившийся с лица пот.

— Петро, надень пилотку, ты нас демаскируешь. Твою башку за сигнальный огонь фрицы примут и шарахнут из всех стволов, — серьёзно сказал привалившийся рядом в траву сержант.