Вампиры пустыни

Белый ком медленно спускался из темноты дымохода, снежно-пушистое руно уже находилось у самой вентиляционной дверцы.

Но приближаясь к свету, белый ком таял. Когда, наконец, Калина вытащил шест, на железном наконечнике висел небольшой молочно-белый клубок какого-то странного вещества: кристаллики напоминали мелкие лепестки и казались пушистым, легким белым мехом либо пухом или мелом — точь-в-точь ком сажи, только ослепительно белый, снежно-белый…

Внезапно клубок соскользнул с крюка и упал на пол. В мгновение ока клубок сделался угольно-черным, и у наших ног рассыпалась большая, металлом отливающая куча, черной, как смола, сажи.

— Только и осталось… — задумчиво шепнул Калина.

И немного погодя, будто разговаривая сам с собой, добавил:

— Сажа тебя породила, в сажу и обратишься.

Положив на носилки останки наших товарищей, мы направились в город. На следующий день у меня и у мастера Калины по коже пошла какая-то странная сыпь. Все тело покрылось большими белыми пупырями, словно перловыми крупинками, продержалась сыпь несколько дней. И вдруг неожиданно и быстро исчезла.

Фрэнк Б. Лонг ОКЕАНСКАЯ ПИЯВКА

Пер. В. Барсукова

1

Бак замолотил голыми кулаками в дверь каюты, и ветер завыл в щелях. Мне не понравилось ни то, ни другое. Я распахнул дверь. Вошел Бак, а вместе с ним ворвался яростный порыв ветра. Бак, этот странный коротышка, чьи глаза были полны ветра и моря, изъяснялся по преимуществу жестами. Он указал на дверь и свирепо запустил пятерню в рыжеватые волосы, и я понял: что-то его чуть не прикончило — я имею в виду, прикончило морально, изранило душу, перевернуло весь его мир.

Я не знал, радоваться мне или ужасаться. Дикие выразительные жесты и горящие глаза Бака тронули меня, но я и понятия не имел, что он увидел там, наверху. Очень скоро я это узнал.

Матросы с бессмысленным видом сидели на палубе по двое и по трое. Никто даже не пошевелился, когда я выступил из тени спутанных снастей в яркую полосу лунного света.

— Где боцман? — спросил я.

Несколько человек услышали вопрос, но лишь повернулись и уставились на меня, не отвечая.

— Оно забрало боцмана! — сказал Оскар.

Оскар редко с кем-либо разговаривал. Он был высоким и тощим, по бокам желтой лысой головы топорщились светлые волосы. Я отчетливо помню пронзительный взгляд его темных глаз и эти волосы, блестевшие под светом луны. Прочие его черты стерлись из памяти — Оскар стал далеким, смутным призраком. Любопытно, ведь остальные подробности и события той поразительной ночи запомнились мне совершенно ясно…

Оскар стоял рядом со мной. Внезапно я повернулся и схватился за его руку. Прикосновение к сильной, мускулистой руке Оскара подействовало на меня успокаивающе. Но я, видимо, причинил ему боль: он дернул плечом и укоризненно глянул на меня. Полагаю, Оскар считал, что я должен держаться на своих двоих. Но впрочем, он тут же широко повел рукой: дескать, не имеет значения. Ветер свистел у нас в ушах, изорванные паруса полоскались и хрипло голосили. Паруса, знаете ли, умеют разговаривать. Я слышал, как они хором протестовали, и у каждого паруса был свой, немного отличавшийся от других голос. Со временем начинаешь понимать их язык. Чудесно тихим утром выйти на палубу и услышать, как они перешептываются. Паруса и жестикулировать умеют, а когда устают, жалобно покачиваются на фоне неба.

Я прошелся по палубе, наорал на людей и велел им убираться к дьяволу. Потом достал трубку и начал выдыхать в холодный воздух причудливые облака дыма. Желтые дымные образы плясали в лунном свете, и наше положение казалось совсем безысходным. Наконец я возвратился к Оскару и прямо спросил, что он имел в виду, сказав «оно». Оскар не ответил. Он просто повернулся и указал рукой.

Что-то белое и студенистое перетекало через планширь и двигалось или скользило по палубе. Оно уже успело покрыть несколько футов, когда из темноты показалось нечто более грузное и нависло над черным ахтерштевнем. Второй предмет гулко шлепнулся на палубу и двинулся по касательной к первому по гладким отполированным доскам.

Два матроса быстро вскочили на ноги. Я услышал, как Оскар выкрикнул отрывистую команду.

Это нечто на палубе вытянулось, расширилось у основания и выбросило в воздух мертвенно-синюшный отросток, окруженный чудовищными розовыми присосками. В лунном свете мы видели, как отвратительные присоски раскрывались, сокращались и разжимались снова. Нас накрыла волна непонятного сладковатого зловония, вызывавшего непреодолимое чувство физической тошноты. Один из людей качнулся назад и упал на доски. Затем, как слабоумный, рухнул второй, а третий… третий на четвереньках, будто завороженный, пополз к омерзительному отростку.

Мне показалось, что луна опустилась ниже — накренилась в небе и повисла прямо над снастями. Вперед, как оборвавшиеся стальные тросы, вдруг выскочили бесформенные щупальцы, врезавшись в ближайшую мачту. Я услышал треск и громоподобный звук удара. Щупальцы дрожали и словно метались во все стороны, а после снова упали за борт.