Вампиры города ветров

Мы прорабатывали первые семь кат почти час. Хотя движения каждой каты длятся несколько секунд, Катчер заставлял меня повторять шаги — снова и снова, пока его не устроило исполнение. Пока шаги не стали механическими, а мои движения — автоматически точными. Пока я не стала двигаться так быстро, что движения начали расплываться. На такой скорости каты отчасти утратили свою традиционность, но это компенсировалось танцем. К сожалению, как указал Катчер, если мне придется использовать меч в схватке, наверняка моим противником будет вампир, который двигается не менее быстро.

Научив меня основным движениям второй связки кат, когда меч держат только одной рукой, он меня отпустил.

— Вижу кое–какие улучшения, — сказал он, когда мы уселись на синий мат, разложив перед собой инструменты для чистки катан.

— Спасибо, — сказала я, проводя клочком рисовой бумаги по заостренному краю меча.

— Интересно, почему я не вижу такого же усердия, когда ты фехтуешь?

Я взглянула на него и увидела, что он продолжает смотреть на меч. Он явно не понимал, что я трудилась вдвойне, чтобы помочь ему. Поскольку я уже решила ничего ему не говорить, вопрос остался без ответа. Мгновение мы молча вытирали клинки.

— Ответа нет? — наконец спросил он.

Я покачала головой.

— Ты такая же упертая, как она, клянусь Богом!

Без комментариев, хотя я была с ним согласна.

Я убрала меч в ножны.

ГЛАВА 15 Я танцевать хочу!

Вернувшись в Дом, я приняла душ и выбрала белье, затем нацепила набедренные ножны и шпильки с ремешками. Решила сегодня сделать высокую прическу и уложила волосы в узел на затылке. Закончив с подготовительной частью, я осторожно скользнула в платье. Несмотря на то что у Элен было мало времени на выбор, сидело оно идеально. Вид изысканный: бледная кожа, темные волосы, блестящие губы, черное платье. Я выглядела экзотической принцессой — принцессой вампиров.

Неприятный осадок от стычки с Мэллори слегка омрачал волшебную сказку…

В полной боевой готовности я взяла клатч и ножны с мечом и направилась вниз, где ждал сам дьявол.

Он стоял в вестибюле, руки в карманах, стройное тело затянуто в смокинг. Весь в черном, с иголочки, на шее — идеальная бабочка. Волосы распущены, золотые пряди обрамляют лицо, акцентируя поразительно красивые скулы и изумрудные глаза. Он был чересчур прекрасен, недостижимо прекрасен. Это было лицо бога или его порочной противоположности.

— Что не так? — спросил он, не поднимая глаза.

Я спустилась на первый этаж и покачала головой:

— Я бы не хотела говорить об этом.

Он посмотрел на меня; губы едва заметно приоткрылись, когда он вобрал взглядом струящийся шелк.

— Красивое платье. — Его голос был мягким, и эта мягкость делала его куда более мужественным.

Я кивнула, игнорируя подтекст:

— Мы готовы?

Этан склонил голову набок:

— Ты готова?

— Давай уже поедем.

Этан помолчал, затем кивнул и направился к ступеням.

Он позволил мне молчать большую часть дороги в Оак–парк, которая была значительно короче, чем путь в усадьбу Брекенриджей. Но хотя он не говорил, продолжал поворачиваться и смотреть на меня, тайком бросать обеспокоенные взгляды на мое лицо и похотливые — на другие части тела.

Я заметила, но не стала обращать внимание. В тишине машины мои мысли вернулись к разговору с Мэллори. Неужели я забываю, кто я есть и свою жизнь до Дома Кадогана? Я знаю Мэл уже три года. Разумеется, раз или два у нас случались размолвки. Но ничего подобного не было. Мы никогда не спорили по поводу наших избранников и о том, какую роль играем в жизни друг друга. Сейчас все иначе. Это предвестник плачевного исхода. Медленного таяния дружбы, уже ослабленной расстоянием, новыми связями, сверхъестественными бедствиями.

— Что произошло?

Поскольку вопрос Этана прозвучал мягко, я искренне ответила:

— Мы поссорились с Мэллори.

«Из–за тебя», — добавила я про себя, а вслух:

— Достаточно сказать, что она не рада той личности, вампирше, которой я становлюсь.

— Ясно, — В его голосе прозвучало смущение, какого едва ли можно было ожидать от парня, тем более четырёхсотлетнего.

Я не стала кивать в ответ, опасаясь, что от этого движения из моих глаз потекут слезы и размажут тушь, оставят потеки на щеках.

Я была абсолютно не в настроении — ехать в Оак–парк, наряжаться, находиться в одной комнате с отцом, притворяться другой.

— Мне нужна вдохновляющая речь, — сказала я ему. — Ночь и так была ужасна, и я борюсь с искушением взять такси и вернуться в Дом Кадогана, чтобы провести интимный вечер в обществе парочки большущих пирогов с мясом. Я бы не отказалась от одной из этих лекций в духе «Сделай это ради Кадогана!», которые ты так любишь.

Он тихо засмеялся, и этот звук оказался на удивление успокаивающим.

— А если я скажу тебе, что ты прекрасно выглядишь?

Комплимент, вероятно, был самым лучшим и одновременно самым худшим из того, что он мог сказать. Из его уст он звучал весомее и авторитетнее, чем следовало. Меня это беспокоило. Очень. И пугало.