Вампиры

Китти пропадала не раз и не два. Вскоре она стала исчезать по многу ночей кряду, а когда появлялась, была такой же больной и слабой, как тетя Вики. Даветт тревожилась и волновалась, но Росс всегда успокаивал, утешал и обманывал. Даветт жила будто в диком сне, где допускалось что угодно. Она была измучена постоянной усталостью и малокровием и не могла сосредоточиться ни на чем. Вокруг не осталось ничего привычного, ничего, на что можно было бы опереться. Тетушка почти не покидала постель, выглядела постаревшей, изнуренной и смертельно бледной. Если они и разговаривали, что теперь случалось редко, то как незнакомцы. Даветт в те дни всегда мучилась совестью, стыд окутывал ее невидимой пелериной. Когда Даветт сидела в тетиной спальне, стыд не позволял заговорить. Даветт слишком упивалась своим унижением и не замечала отстраненное, почти враждебное отношение тети.

Однажды ночью, когда Рос еще не явился, а Китти исчезла, Даветт почти решилась рассказать тете все. Даветт сидела в кресле у кровати, и вдруг нахлынуло желание броситься на колени и признаться во всем.

Но подумалось и о том, какое действие такие новости окажут на болезненную пожилую леди, – и Даветт подавила желание.

Поздней она плакала в коридоре и думала, что хуже того, что у нее теперь с тетей, и быть не может.

Оказалось, что может.

Двумя сутками позже по причине, ведомой только тете Виктории, хрупкая старая женщина решила встать посреди ночи и спуститься вниз, причем даже не на лифте, а по широкой парадной лестнице. И внизу увидела, как нагая племянница извивается под мужчинами на ковре в прихожей.

Даветт не заплакала, не закричала, не попыталась объяснить или хотя бы вырваться. Вместо того она закрыла глаза и пожелала себе взорваться, провалиться, исчезнуть навсегда. Но этого не случилось. Когда она наконец открыла глаза, тетя исчезла, и мужчины тоже.

Когда Даветт проснулась следующей ночью, то знала, что тетя исчезла навсегда.

Передозировка.

– Он подчинил и ее, твою тетю, – тихо сказал Джек Ворон.

– Да, с самого начала.

– И та не смогла вынести стыда, – договорила Аннабель.

На ее глаза снова навернулись слезы.

– А потом… я и забыла, сколько было друзей у тетушки Виктории. Все были так милы со мной. Медицинский эксперт доктор Хэршоу сам приехал к нам домой, чтобы позаботиться о тетушке и, думаю, обо мне, помочь мне пережить. Что-то прислал губернатор. На похороны пришла мэр. Такая милая женщина. Были и сенаторы, и вообще все…

Она умолкла и несколько секунд смотрела в пустоту – наверное, на что-то видимое лишь ей.

Команда мрачно переглянулась – вся, кроме Феликса. Тот не отрывал взгляда от Даветт.

– А где был твой дядя Харлей? – спросил он. – Он же брат тети Вики.

– Мы не смогли отыскать его. Он был на Самоа или где-то там.

– Самоа? В Тихом океане?

– Ну да. Он же фотограф. Он всегда едет куда-нибудь на край земли, чтобы поснимать для «Нэшнл Джеогрэфик» или кого-нибудь еще. Наверное, на Самоа – фотографировал ныряющих свиней…

– Если мы уж про свиней, где болтался все это время малыш Росс? – грустно поинтересовался Карл. – Похороны-то были днем.

– Да, конечно, – благодарно улыбнувшись ему, подтвердила Даветт. – И мне пришлось бодрствовать днями, чтобы позаботиться обо всем… так что я три дня не видела Росса, и только один раз ночью. Джулиан… ну, доктор Хэршоу, он был все время со мной, и он не любил Росса. Я-то осталась одна, а у Росса жуткая репутация.

Даветт вздохнула, посмотрела на Карла.

– И да, конечно, все менялось, потому что при солнечном свете и Росса не было. Доктор Хэршоу дал мне лекарство, и я смогла проспать всю ночь напролет, да, целую ночь, а утром я могла вспомнить и думать, и я ненавидела Росса! Я ненавидела его от и до!

Она качалась на самом краешке кресла и чуть не кричала – визгливо, отрывисто. С век срывались слезы. Феликс склонился к ней, коснулся щеки, желая успокоить, но Даветт отстранилась. Она хотела рассказывать, вывернуть наружу всё.

– Он стоял и смеялся, пока эти жуткие типы делали со мной, что хотели. Они все побывали со мной. Они передавали меня друг дружке, а Росс хохотал и обзывал меня грязными словами. Мол, это урок мне за то, что я так относилась к нему, и теперь я уже не такая высокомерная леди, правда же? А я просто извивалась и корчилась перед ним и ничего не могла поделать. Ничего!

Она всхлипнула, вздрогнула всем телом и упала с кресла прямо на руки Феликсу и заревела в голос.

Этот ребенок плакал, а Аннабель чувствовала, как сгущается, накаляется ненависть Команды. Ненависть казалась осязаемо плотной, мощной и прямой как стрела. Мужчины глядели не друг на друга, а уставились в пустоту перед собой. Каждый ушел в свою ненависть.

Аннабель подумала, как это жутко и страшно. Она сама бы перепугалась, если бы ощущала столь же лютую ненависть. Вампиры – глупцы, если они смеют пробуждать в таких людях такую злобу.

– И когда ты снова увидела Росса? – тихо спросил Феликс, когда молчание затянулось.

Даветт оторвала голову от его плеча, осела в свое кресло, всхлипывая, вытерла кулаком глаза.

– В ночь после похорон. Он сказал, что въедет.

– В твой дом?