Вампир в Атлантиде

А затем солнце поднялось над горизонтом, первые лучи света коснулись влюбленных, и весь мир загорелся.

Глава 40

Серай смотрела в небо, наслаждаясь первыми лучами солнца, когда «Император» загорелся и взорвался сияющим световым куполом. Сам камень остался цел, атлантийка чувствовала его в своих руках, но обжигающие пурпурные языки пламени выстреливали из него, словно самые чудесные фейерверки, которые когда-либо создавала огненная гильдия.

Но это был не только «Император». Осмотревшись, Серай поняла, что атлантийцы взялись за руки и добавили собственное волшебство, чтобы поддержать купол, защищающий от солнца Дэниела. И ее саму.

Спасая их своей любовью и дружбой.

Но «Император» потихоньку поведал ей собственный секрет: им не нужна защита.

Они с Дэниелом стали первыми из нового типа ночных странников, которым не страшен свет дня.

– Дэниел, ты мне доверяешь? – спросила Серай.

– Всегда, – тут же отозвался вампир.

– Нам нужно выйти на солнце.

На его лице не появилось и тени сомнения.

– Да, вот только, думаю, мы полетим.

Сильная и уверенная, Серай протянула ему руку.

– Сейчас, пожалуйста.

Дэниел притянул ее в свои объятия и взлетел в розовое, золотистое сияние зарождающегося рассвета. Вместе они парили высоко в небе, над людьми, которые любили их и которые их дождутся. Высоко над пещерами, тьмой и болью.

Солнечные лучи коснулись кожи влюбленных, словно лаская, и они изумленно уставились друг на друга, завороженные зрелищем.

– Я уже одиннадцать тысяч лет не видел рассвета, – сказал Дэниел с сияющими в солнечном свете глазами.

– Как и я, – ответила Серай, смеясь, плача и целуя его.

– Я хочу следующие одиннадцать тысячелетий встречать все восходы солнца с тобой, – сказал Дэниел.

Его любовь и искренность по яркости могли посоперничать с самим утренним светилом.

– Ну что ж, – задумчиво протянула атлантийка, – может, временами мне захочется поспать подольше.

Дэниел громко рассмеялся в утреннее небо, а затем поцеловал любимую так страстно, что, едва оторвавшись друг от друга, они тут же словно закружились в морском водовороте. Летя обратно к друзьям на землю, то есть на крышу собора в Гибралтаре, Дэниел так крепко прижал Серай к себе, что та с трудом могла дышать.

– Моя спящая красавица наконец-то очнулась, – прошептал он.

– А мой Прекрасный принц пробудил меня поцелуем.

Когда они, все еще страстно целуясь, наконец опустились на крышу, то услышали приветственные крики и аплодисменты. Разомкнув объятия, пара осмотрелась. Серай покраснела, когда поняла, какой спектакль устроила. Порядочная атлантийская принцесса никогда бы…

«Да к черту все», – оборвала себя принцесса на полумысли, выражаясь словами собственного отца.

– Какого хрена, – выпалила Серай, глядя на всех и улыбаясь. – Мне уже говорили, что я горячая цыпочка!

Будто в ответ на ее высказывание, небо раскололось надвое, над ними взорвался кружащийся поток воды, энергии и серебристого света, и громоподобный голос разорвал мирскую материю.

«ТЫ В САМОМ ДЕЛЕ ГОРЯЧАЯ ЦЫПОЧКА, ДОЧЬ МОИХ ДРЕВНИХ ВРЕМЕН. ТЫ ХОРОШО МНЕ ПОСЛУЖИЛА. Я РАД СНОВА ВИДЕТЬ МОЙ АМЕТИСТ ПОСЛЕ СТОЛЬКИХ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ».

Все атлантийцы низко поклонились, а Дэниел, разинув рот, словно карп, так и остался стоять, глазея на Посейдона. Серай схватила любимого за руку и притянула ближе к себе.

Вампир лишь моргнул.

– Это… неужели вы…

«Я ПОСЕЙДОН, БОГ МОРЕЙ, И, КАК ВИЖУ, У ТЕБЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЕСТЬ ДУША, ИЗБРАННИК МОЕЙ ДОЧЕРИ».

– Вашей дочери? А я-то думал, это всего лишь фигуральное выражение, – пробормотал Дэниел, а Серай попыталась не рассмеяться.

– Так и есть, просто слушай, – шепнула она.

«ТЫ СОГЛАСЕН ВЗЯТЬ МОЮ ДОЧЬ ПОД СВОЮ ЗАЩИТУ И ЗАБОТУ С ЭТОГО ДНЯ И ДО ИСХОДА ВРЕМЕННЫХ ВОД?»

– Никто меня не остановит, – ответил Дэниэл и наконец поклонился.

Смех Посейдона зазвучал в воздухе, как раскат грома.

«ТОГДА ПОЧУВСТВУЙ ЭТО, НОЧНОЙ СТРАННИК, И ЗНАЙ, ЧТО ТЕПЕРЬ ТЫ ТОЖЕ У МЕНЯ В УСЛУЖЕНИИ, КАК ВОИН ПОСЕЙДОНА».

Водная и световая стрела пролетела по воздуху и врезалась в Дэниела, сбив того с ног, а когда он поднялся – рубашка была разорвана на клочки, а справа на груди красовался свежевыжженный символ воинов Посейдона. Серай, смеясь и плача, бросилась в объятия любимого.

– Теперь ты мой навсегда.

«ТОЧНЕЕ, ВЫ ОБА ТЕПЕРЬ ПРИНАДЛЕЖИТЕ МНЕ НАВСЕГДА. НО ДОВОЛЬНО ОБ ЭТОМ. МНЕ НАДОЕЛО ЭТО ЖУТКОЕ ЗАСУШЛИВОЕ МЕСТО. ОТДАЙ МОЙ АМЕТИСТ КОНЛАНУ. МНЕ ПОРА ОБРАТНО К МОИМ ОКЕАНАМ. ЖДУ ОТ ВАС ВСЕХ ВЕСТИ, ЧТО ВЫ НАШЛИ ПОСЛЕДНИЙ КАМЕНЬ, КОТОРОГО НЕ ДОСТАЕТ В МОЕМ ТРЕЗУБЦЕ».

И Посейдон исчез, оставив звенеть в утреннем воздухе лишь последние слова:

«УЖАСНОЕ МЕСТО».

– Зато тут сухо, – пробормотал Дэниел, а Серай рассмеялась, едва не падая от облегчения, радости и любви.

Когда Дэниел поцеловал ее прямо перед уходящим богом морей и всеми присутствующими, Серай услышала смех друзей и улыбнулась, прижимаясь к губам любимого. Разве есть что-то чудеснее возрождения под звуки смеха?

– Я буду любить тебя всегда и никогда не покину, – поклялась она, когда Дэниел наконец позволил ей заговорить.

– Чертовски верно, – проворчал он, и Серай рассмеялась.

– А это ты мне так по-мужски отвечаешь?