Вампир поневоле

Ну, ладно, ладно, я соврал! Он поет неплохо. И голос у него есть. Красивый. Высокий. Кажется, женский вариант его называется «сопрано», а мужской – «тенор». Есть только одна маленькая проблемка. Большинство сценических песен для таких голосов не приспособлено. Поэтому он поет в одном звучании, музыка идет на пару октав ниже, а оригинальное пение вообще октав на десять сползает куда-то далеко…

Папа с мамой выслушали одну песню и поспешно сбежали из зала. Я хотел смыться вслед за ними, но был выловлен и насильно усажен Ромкой – слушать его пение.

Пристрелите меня кто-нибудь!!!

К счастью, через час меня, наконец-то, отпустили и я со спокойной душой, чистой совестью и больной головой, отправился спать, съев таблетку анальгина (ой, не надо только мне рассказывать про его опасность и несъедобность! Я это и так знаю! Но голова-то болит, а но-шпа не долбит).

Еще одна хорошая новость (это если считать первой хорошей – то, что Ромка перестал петь) – маме полегчало, и она собралась пойти завтра на работу. Так что, спать я лег радый – радый…(это не от слова радий! Скорее – радостный! Вот!)

В четверг я проснулся рано. Часов в одиннадцать. Поспал бы и еще, да какой-то идиот начал звонить в дверь. Для себя я твердо решил, что проверять, кто именно мешает спать, я не буду. Так что этот хмырь позвонит-позвонит и уйдет.

Ага, размечтался. Ромке звонки в дверь надоели раньше, чем мне, и мой «глубоко любимый братец» додумался-таки открыть дверь. Это я понял по тому, что через пару минут он заглянул ко мне в комнату:

– Андрей, Вовка приехал. И ему чего-то надо срочно тебе сказать.

– Я не принимаю, – простонал я. – Аудиенции закончены. Все требования и пожелания предоставить в трех экземплярах в письменной форме. А еще заверить подписями президента России и Америки… Ах да, еще патриарха. Для полного счастья.

Ромка хмыкнул:

– А папы римского подпись не нужна?

– Нет, – отмахнулся я, садясь. – Папа римский – старый, дряхлый, что его по пустякам гонять…

Так. Вопрос номер один. Где мои брюки? Вопрос номер два. Где мои носки и почему они не стоят в дальнем углу комнаты?

Брюки обнаружились за диваном. С носками оказалось труднее. Они не обнаружились вообще. Как и рубашка.

Брат задумчиво следил за моими поисками, а потом поинтересовался:

– Андрей, а что с Вовкиными волосами случилось?

– Подстригся он, – буркнул я, заглядывая под стол. Носков там по-прежнему не наблюдалось.

– Я догадался, что не побрился, – ехидно заметил Рома.

– Я не об этом, – отмахнулся я. – Он…, – фантазия заработала вовсю. – В монахи он постригся…

– Чего?!

– Ага, – кивнул я, окончательно решаясь на героический поступок – заглядывание в шкаф. – Решил уйти от суеты этого мира…

– Да иди ты!

– Нет, это ты иди! Спроси у него, правду ли я говорю.

Ромка вылетел из комнаты и, через несколько минут, когда я раскапывал завалы в шкафу, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь не помятое, я услышал, как из зала раздается задушевный голос Вовки. Как раз подходящий для проповеди… В общем, Вовка вдохновенно вешал лапшу на уши Роме…

По крайней мере, когда я вошел в зал, уже более ли менее одевшись, господин Данешти, возводил очи горе, опускал их долу и вещал, вещал, вещал… Преимущественно о том, как ему хорошо будет в ските…

Ромка слушал с открытым ртом.

Что ни говори, а приятно, когда у тебя есть друг, понимающий с полуслова. Другой бы начал спрашивать, о каком постриге речь, интересоваться, давно ли я был у психиатра, ну и так далее… Вовка же просто рассказывал.

Сейчас Вовка повествовал о том, как он, отсидев положенное время в каком-нибудь монастыре (меня таки подмывало добавить «женском»), отправится в пустынь, будет питаться там медом и акридами (это саранча такая крупная, дальний родственник господина Данешти – тоже жрет все подряд) и в один прекрасный день на него, опять же по словам Вована, снизойдет озарение.

В этот момент я и заглянул в зал. Вовка оборвал свой монолог на полуслове и вскинул на меня взгляд:

– Наконец – то ты пришел! У меня уже язык устал, лабуду эту молоть! Я ж не Фома Аквинский, про религию много не наговорю! Еще бы пара минут и все пошло по второму кругу!

Ромка выпучил глаза:

– Но ты же говорил… Разве это не правда?…

Вован укоризненно покачал головой:

– Такой большой, а в сказки веришь!

Брат обиженно надулся, но тут Вовка поднял с дивана какой – то диск и сунул его в руки Ромке:

– Я тебе игрушку новую принес, иди посмотри.

Ромка подхватил диск и вылетел из комнаты, собираясь установить игру на компьютер. Интересно только куда, если там от всей «памяти» процентов пять свободных осталось, не больше.

Вообще у Романа стоит сейчас на компе около двадцати игрушек. Он доходит в них до середины, потом монстры начинают его резко мочить (в переносном смысле конечно) и братишка переходит к новой игре, не удаляя при этом, естественно, старые игрушки. Как он объяснял, он надеется когда-нибудь вернуться к ней, да только это не всегда получается… Ладно, шутки в сторону.

Я повернулся к Вовке:

– Чего ты там хотел мне сказать?

Вован хмыкнул:

– Ты в газеты заглядываешь чи как?