Вальс под звездами

- Можете называть меня Люси. — Слуги в Маразуре неохотно обращались к ней «мисс Форнсворт» после того, как она запретила им называть ее принцессой. Даже обычное «мэм» или «мисс» заставляло ее чувствовать себя чужой. Она привыкла к тому, что друзья на «Тремблин Оук» кричат ей вслед: «Эй, Люси», но убедить слуг называть ее по имени она не смогла. А ей хотелось быть просто Люси. Возможно, если Броуди будет называть ее по имени, она перестанет чувствовать себя обманщицей.

- У вас замечательный дом, — сказала она из вежливости. — Здесь очень уютно.

В глубине его глаз промелькнула мрачная тень, но голос оставался веселым.

- Как управляющий конюшнями короля Александра, думаю, вы привыкли к роскоши.

- Вовсе нет. Дворец никогда не был моим домом.

Это была правда. Впервые она увидела Маразур несколько месяцев назад, а приезд во дворец стал для нее настоящим потрясением. Выросшая в семье со скромным достатком, она привыкла к потрепанной мебели, дешевой посуде, джинсам и футболкам. Дворец же был полон шикарной мебели, тонкого фарфора, шелка и кружев.

— Я получила типичное для среднего класса воспитание, — призналась она.

— Как вы оказались на этой работе? Вы слишком молоды.

— Слишком молода? — возмутилась Люси для видимости. Не могла же она признаться ему, что ее отправил сюда папочка.

— Очевидно, нет. У меня такое чувство, будто вы знаете, что делаете.

Для комплимента это прозвучало слишком вежливо.

— Меня с детства окружали лошади, и...— Остановившись, Люси задумалась. Она не хотела, чтобы он знал, иначе не будет никаких посиделок на кухне, а ей их очень не хватало. Хотя южная Альберта сильно отличалась от Вирджинии, в этой кухне было так тепло и уютно, как и в той, которую она помнила. Ей хотелось снова испытать те чувства, несмотря на горький осадок в душе. Миссис Полсик заново наполнила ее кружку, и на нее нахлынули воспоминания о крепком кофе в «Тремблин Оук», о печенье из жестяной коробки, которое почему-то всегда высыпалось на поцарапанный деревянный стол. Такие образы возникали в ее голове при слове «дом».

Она не хотела, чтобы к ней относились по-другому. До тех пор, пока Броуди думает о ней как о Люси, она сможет какое-то время себя обманывать. Узнай Гамильтон, кто она на самом деле, он не стал, бы воспринимать ее всерьез. Правда заключалась в том, что ей было необходимо убедить его в своей компетентности.

— Я нашла это место через знакомых, — солгала она.

Броуди напрягся. Люси призналась, что получила работу по знакомству. Он презирал кумовство. Почему-то это напомнило ему об одном человеке. О той, которая однажды посчитала, что «Прейри Роуз» слишком провинциальна для нее. Его пальцы крепче обхватили кружку.

Поставив перед ними тарелки с теплым штруделем, миссис Полсик направилась к холодильнику. Уставившись на свою порцию, Броуди приказал себе выбросить из головы неприятные мысли. То, кем была Люси Форнсворт, не имело никакого значения. Она не Лиза, и их связывали чисто деловые отношения. Ее близость к дому Наварро и королю Александру вот что было важно. Сотрудничество с королем Маразypa было многообещающим.

Отломив вилкой кусок пирога, Броуди отправил eго себе в poт.

- Вишневый. Дай ей бог здоровья.

Люси слабо улыбнулась, словно не привыкла к этому. Почему?

Опять он отвлекается. Единственное, что сейчас должно его интересовать, это планы короля Александра. Сотрудничество с одной из крупнейших конюшен в Европе станет новым этапом для «Прейри Роуз». Он сможет усовершенствовать свою программу, которая принесет его ранчо мировую известность. Он должен был это сделать ради своего отца. Ради себя самого и миссис Полсик.

- Ну и как это? Я имею в виду, работать на столь на высокопоставленное лицо?

Люси съела кусочек штруделя, чтобы скрыть свое удивление. Она почувствовала, что Гамильтон начал отдаляться, как если бы она чем-то его разозлила. За его вежливыми вопросами пряталось большая заинтересованность. Еще немного в таком духе — и он вытянет их нее всю историю. Нужно быть осторожнее, чтобы не наговорить лишнего.

Люси была в таком замешательстве, что ей пришлось съесть еще немного пирога, пока она придумывала ответ. За свою жизнь она имела дело со многими скотоводами, и красноречие было не самой сильной их стороной.

Работать на короля Александра временами было просто невыносимо, поскольку она всегда помнила, чему обязана своим нахождением во дворце. Несмотря на все заверения в обратном, она чувствовала себя там чужой. Впрочем, ее безрадостное существование частично скрашивали прогулки верхом на ее любимой лошади. Лишь эти маленькие кусочки свободы поддерживали в ней интерес к жизни.

Она не могла рассказать все это Гамильтону, если не хотела, чтобы он усомнился в ее компетентности. Чтобы он видел в ней только папину дочку, для которой лошади были всего лишь очередной прихотью.

Расправив плечи, Люси заставила себя улыбнуться.