Валет червей

Дикон сообщил, что у него есть две причины для приезда во Францию. Одна из причин, как он считал, не нуждалась в разъяснениях: это я. Другая заключалась в том, что Франция становилась самым интересным местом в Европе и на нее были обращены взгляды всего континента с немым вопросом: что же здесь произойдет дальше? Исключительно противоречивые истории рассказывали о бриллиантовом ожерелье королевы, и вся Европа напряженно ждала новостей. Иногда говорили, что все это гигантская афера, задуманная с целью скомпрометировать королеву, но ее враги были уверены в том, что она вовлечена в некий заговор. Французская казна находилась в печальном состоянии, и все осуждали королеву за ее расточительность. Ожерелье было всего лишь дополнительным предлогом, чтобы осудить ее. Ее стали называть мадам Дефицит. В Париже происходили демонстрации против нее.

Дикона заинтересовало знакомство с Леоном Бланшаром. Некоторое время понаблюдав за ним, он сказал:

— Весь дом поет вам хвалебные гимны, месье.

Насколько я понял, мальчики получают большую пользу от ваших превосходных уроков. У меня у самого есть два мальчика, поэтому, надеюсь, вы простите меня за некоторую зависть. До сих пор мне попадались наставники, не выдерживавшие моих сорванцов долее нескольких месяцев. У вас есть какой-то особый секрет?

— Я думаю, — ответил Леон, — что весь секрет состоит в том, чтобы делать уроки интересными, хорошо понимать детей и относиться к ним, как к личностям.

— У месье Бланшара, конечно, есть особый дар, — тепло отозвался мой отец.

Во время первого же обеда стало ясно, что Дикон желает выяснить все подробности относительно событий, происходящих во Франции.

— А что вы думаете про эту историю с ожерельем? — спросил он.

Леон Бланшар сказал:

— Королева не понимает, в каком состоянии находится страна и какое воздействие на народ оказывает ее расточительность.

Вмешался Арман:

— Народ всегда будет недоволен. Двор обязан сохранять достоинство. Совершенно ясно, что королеву обманули с этим ожерельем, и всевозможные жулики и проходимцы решили извлечь из этого выгоду, воспользовавшись ситуацией, чтобы очернить ее имя.

— Так обычно и бывает с придворными интригами, — заметил отец.

— Люди недовольны королевой, — добавил Леон. — Они возлагают всю вину на нее.

— Им просто нужен козел отпущения, — возразил Арман. — Я настаиваю на том, что смутьяны должны жестоко наказываться. Мы все-таки выследим их.

— А вам уже удалось выяснить, что за люди стоят за всеми этими событиями? — спросил Дикон.

— Пока мы только знаем, что все это тщательно организовано, — ответил Арман. — Нам не так нужно вылавливать участников беспорядков, как тех, кто подстрекает к ним толпу. Вот в этом-то и состоит наша цель.

— Я понимаю, но делаете ли вы что-нибудь конкретное? — настаивал Дикон.

— Не думаете ли вы, что мы просто стоим в стороне, позволяя им разваливать страну! — воскликнул Арман. — Мы собираемся выявить этих людей и выявим, уверяю вас. Именно этим мы и заняты.

Леон Бланшар сказал:

— Виконт глубоко озабочен происходящим в стране и собрал группу людей, разделяющих его убеждения. Я счастлив стать одним из них. Мы делаем важное дело. Увы, мне не удается принимать в этом достаточно активное участие. Мне приходится считаться со взятыми обязательствами…

— Вы прекрасно сотрудничаете с нами, — сказал Арман.

Пока говорил Леон, я наблюдала за Софи. Меня удивило то, что, несмотря на присутствие гостя, она присоединилась к нам. Дикон ни единым движением брови не проявил своего удивления. Он разговаривал с ней совершенно непринужденно, а она, хотя и вела себя робко, похоже, не стеснялась его присутствия. Она и в самом деле казалась хорошенькой в бледно-фиолетовом платье с капюшоном. Я заметила, что в основном она смотрела на Леона Бланшара, и хотя я радовалась, видя происходящие в ней перемены, в то же время начинала беспокоиться о ее будущем. Действительно ли возможен брак между ними? Если это так, то, возможно, ей еще предстояло хотя бы в некоторой мере пережить то счастье, которое она переживала, будучи помолвленной с Шарлем.

Арман с энтузиазмом продолжал рассказывать о работе, которую проводил со своими приятелями по созданию организации, состоящей из дворян, живших в наших краях.

— Мы доберемся до этих агитаторов! — восклицал он. — Их постигнет справедливое возмездие, и мы искореним смуту.

Когда мы встали из-за стола, Дикон сказал, что хочет прогуляться по крепостным стенам и просит меня присоединиться к нему.

Я согласилась. Я накинула шаль, и мы поднялись на башню. Прогуливаясь по крепостной стене, мы время от времени останавливались и перегибались через барьер, рассматривая окружающие пейзажи.

Дикон сказал:

— Этот мирный пейзаж обманчив. Ты так не считаешь?

Я согласилась с ним. Он положил мне руку на плечо.

— Тебе не следует оставаться здесь, и ты это знаешь. Все это может взорваться в любую минуту.

— Ты говоришь об этом уже давно.

— Напряжение накапливается уже давно.

— Ну, тогда, возможно, время еще терпит.