Валет червей

Отец был доволен тем, что я оказалась хорошей наездницей, поскольку, по его словам, путешествовать верхом гораздо интереснее, чем в карете. Это были чудесные дни — я скакала рядом с ним и все еще не переставала изумляться тому открытию, что он мой отец, и чувствовать некоторые угрызения совести, потому что путешествие доставляло мне огромное удовольствие, болтать жизнерадостно, менее сдержанно, чем даже со своей матерью или с покойным Жан-Луи. Причина, как я догадываюсь, крылась в том, что граф был светским человеком и относился ко мне так, словно я уже кое-что понимала в жизни. Он явно не видел поводов скрывать от меня факты, которые человек моего возраста и умственного развития уже должен знать. Именно поэтому мне и было легко разговаривать с ним о Диконе. Похоже, он понимал мои чувства и не пытался оскорблять меня, намекая на то, что они не могут быть глубокими, принимая во внимание мою молодость. В его обществе я не чувствовала себя ребенком, и это было главной причиной, по которой мне так нравилось находиться рядом с ним.

Только когда мы оказались во Франции, граф начал рассказывать мне о своих друзьях и о людях, с которыми мне предстояло встретиться. Как ни странно, до сих пор я и сама не задумалась о том, что у него может быть семья. Почти все время он описывал придворную жизнь, и я просто не могла представить его в домашней обстановке.

Он начал.

— Моя дочь Софи на год с небольшим старше тебя. Надеюсь, вы подружитесь.

— Ваша дочь! — воскликнула я, когда до меня дошел смысл его слов. Так значит… у меня есть сестра!

— Кровная сестра, — поправил он. — Ее мать умерла пять лет назад. Она хорошая девушка и станет тебе другом, я в этом уверен. Я очень этого хочу.

— Сестра… — пробормотала я. — Очень надеюсь, что я ей понравлюсь. Что бы вы ни делали, мы не станем подругами, если она этого не захочет.

— Она воспитана в повиновении… в большей, как мне кажется, строгости, чем ты.

— Софи, — прошептала я. — Как интересно. Мне просто не терпится увидеть ее.

— Я хочу подготовить тебя к встрече с домашними. У меня есть и сын Арман, виконт де Графой. Графон — небольшое поместье в провинции Дордонь. Само собой разумеется, после моей смерти Арман унаследует мой титул. Он на пять лет старше Софи.

— Так значит… у меня есть и брат. Как интересно! Интересно, у многих ли людей есть семьи, о существовании которых они и понятия не имеют?

— У тысяч. Жизнь, видишь ли, не всегда укладывается в рамки правил. Полагаю, почти у всех существуют свои маленькие тайны.

— Прелестно! Ах, как я хочу поскорее встретиться с ними. А они будут в замке или в Париже?

— Софи будет в замке вместе со своей гувернанткой. По поводу Армана я ничего не могу сказать. Он вполне самостоятельный человек.

— Все это звучит так заманчиво.

— Я убежден, что это и окажется интересным.

— Я так волнуюсь. С каждой минутой это все больше и больше захватывает меня. Сначала новый отец… А теперь еще брат и сестра. А еще какие-нибудь родственники есть?

— Только дальние, которые не должны интересовать тебя. Круг моих близких родственников весьма узок.

Я так волновалась, что почти не замечала окружающих пейзажей. Мы прибыли во Францию через Гавр, затем проехали до Эльбефа и провели ночь в Эвре, столице провинции Эр, в которой находился замок Обинье.

Когда мы добрались до Эвре, граф послал двух слуг в замок предупредить о нашем приезде. Очень скоро и мы отправились в путь, на юг, поскольку, как сказал граф, находясь недалеко от дома, он стал чувствовать непреодолимое влечение к нему.

Пока мы подъезжали, я получила первое впечатление от замка, раскинувшегося на склонах небольшого холма. Построенный из серого камня, он ошеломлял своими размерами, мощными контрфорсами и сторожевыми башнями. Я с изумлением смотрела на внушительные сооружения с крышами, похожими на перечницы, по обеим сторонам ворот.

Граф, заметив, какое впечатление на меня произвел замок, сказал:

— Я очень рад. Кажется, тебе понравился мой замок. Конечно, он не сохранился в первоначальном виде. Когда-то это была настоящая крепость. Современный вид он приобрел в шестнадцатом столетии, в эпоху расцвета французской архитектуры.

Сгущались сумерки, и при таком освещении замок выглядел загадочно, почти пугающе, и, въезжая во внутренний двор, я вдруг вздрогнула от неясного предчувствия, как будто меня предупреждали о какой-то опасности.

— Утром я сам покажу тебе замок, — сказал граф. — Боюсь, ты сочтешь меня хвастливым и самодовольным.

— На вашем месте любой вел бы себя так, — возразила я.

— Ну вот, теперь это твоя семья, Лотти, — ответил он.