Валентин Серов

У Бальмонта нервное одухотворенное лицо и смешно вытянутая шея, словно подчеркивающая какую-то надуманную и заученную горделивость, смешно торчит козлиная бородка, резким силуэтом выделяющаяся на фоне высокого белого воротничка и повторяющая его линию. У него высоко поднятые брови, высоко взбитая прическа, слишком покатые плечи, и все это, образуя линию, резко очерчивающую его фигуру, создает такое впечатление, что человек под действием каких-то внутренних пружин сейчас взовьется и унесется ввысь.

В то же время во всем облике Бальмонта есть что-то трогательное, чуть грустное и наивное, и в выражении глаз, и во всей его нескладной длинной фигуре, и даже в манерном, но уже настолько заученном, что стало «своим», положении руки…

Другим писателем, портрет которого заказал Серову Рябушинский, был Леонид Андреев.

С Андреевым Серов был тоже близко знаком, даже ближе, чем с Горьким и Бальмонтом. Они были почти соседями. Их дачи в Финляндии находились поблизости, и Серов бывал у Андреева иногда со всей семьей, иногда с Бенуа, который тоже живал неподалеку.

Дача Андреева на Черной речке, построенная его зятем архитектором Олем, была огромной и мрачной и казалась бутафорской. Андреев в шутку называл ее «Вилла Аванс», потому что она была построена на деньги, взятые у издателя авансом. Характер у Андреева был порывистый, увлекающийся. То, оставив писательство, он увлекался мореходством и тогда приходившего к нему Серова отвозил домой на своей ослепительной белой моторной яхте, которую назвал в честь героя одной из своих драм «Савва». Он сам правил ею и держался строго и величественно, как капитан океанского лайнера. Потом так же страстно увлекался живописью и рисованием, писал портреты, пейзажи, иконы. От этого увлечения Андреева остались огромные увеличенные копии с офортов Гойи, которые висели у него на даче. Серов находил копии очень удачными, поражался точности, с какой Андреев увеличивал рисунки. Серов считал Андреева способным рисовальщиком.

А в промежутках между увлечениями Андреев писал. Писал он также порывисто, увлекшись сюжетом и мыслями, которые хотел выразить. Он ходил днем и ночью по своему огромному кабинету и диктовал, диктовал с такой быстротой, что машинистка не успевала печатать.

Грабарь считает, что психологизм Серова родствен психологизму Андреева. Это верно. Психологические портреты Андреева подчас, может быть, даже слишком обнаженны, они остры и иногда кажутся находящимися на грани карикатуры.

Вместе с тем, когда Андреева не посещало никакое увлечение, это был совсем «домашний» человек, он любил самовар, пил чай из блюдечка, после обеда долго спал, играл с домашними в шашки, читал очень мало и, по уверению Чуковского, был совершенным провинциалом. «Его „провинциальность“, — пишет Чуковский, — особенно сильно бросалась в глаза, когда ему случалось встречаться с такими людьми, как, например, Серов, Александр Бенуа или Блок, перед которыми он странно робел: слишком уж различны были их „культурные уровни“».

«Но замечательно, — продолжает Чуковский, — при всей провинциальности в нем не было и тени мещанства; обывательская мелочность, скаредность, обывательское „себе на уме“ были чужды ему совершенно: он был искренен, доверчив и щедр; никогда я не замечал в нем ни корысти, ни лукавства, ни карьеризма, ни двоедушия, ни зависти».

Горький считал Андреева чуть ли не единственным своим другом.

В начале 1905 года в московской квартире Андреева было заседание Центрального комитета социал-демократов. Но Андреев издавна был под наблюдением полиции, его письма перлюстрировались (особенно усердно — письма Горькому). 9 февраля 1905 года во время заседания Андреев был арестован вместе с девятью членами РСДРП.

В то время когда Андреев находился под арестом, в его квартире дежурила полиция и арестовывала всех приходящих. От ловушки пришлось, однако, вскоре отказаться: слух об аресте Андреева стал распространяться, и его арест вызвал многочисленные протесты. Из тюрьмы Андреев вышел бодрый, энергичный, полный веры в победу революции, говорил Горькому:

— Это хорошо, когда тебя сожмут — хочешь всесторонне расшириться.

Летом 1905 года Андреев был постоянным участником собраний писателей и художников, обсуждавших проблемы издания сатирического журнала, и регулярно встречался с Серовым.

С предложением написать портрет Андреева Рябушинский обратился к Серову летом 1906 года.

Андреев чувствовал себя очень польщенным тем, что его будет писать Серов, и Серов, видимо, был не прочь сделать портрет Андреева. Но в том году осуществить это не удалось. Летом 1906 года произошло Свеаборгское восстание, и Андреев, опасаясь новых репрессий, уехал за границу.

«Дорогой Валентин Александрович! — писал он из Берлина. — Удалившись неожиданно в „пределы недосягаемости“, ни о чем я так не жалею — из всего российского, — как о том, что не придется мне быть написанным Вами. Теперь, когда, с одной стороны, это было возможно, а с другой, стало невозможно — скажу Вам искренне, уже давно и чрезвычайно хотелось мне видеть свою рожу в Вашей работе. Не суждено!