Валентин Понтифик

– У нас две важные новости. Во-первых, из западного Зимроэля пришли свежие донесения, и положение там серьезнее, чем нам казалось. Вся область Долины, по-видимому, от Мазадона и примерно до Дюлорна на западе, охвачена бедствием, и проблема усугубляется. Посевы продолжают гибнуть от загадочных болезней, ощущается колоссальная нехватка основных продуктов питания, и сотни тысяч, а может быть, и миллионы жителей бросили места обитания и кочуют к побережью. Местные власти делают все возможное для доставки продовольствия из регионов, которые еще не пострадали – вроде бы в районе Тил-омона и Нарабаля проблем пока не возникало, да и в Ни-мойе и Кинторе с сельским хозяйством относительно благополучно, но расстояния очень велики, и все случилось настолько внезапно, что пока сделано очень мало. А вдобавок там возник какой-то новый религиозный культ – что-то совершенно несусветное, связанное с поклонением морскому дракону…

– Что?! – воскликнул Стазилейн, даже покраснев от изумления.

– Понимаю, это кажется безумием, – ответил Элидат. – Но в донесении сообщают о том, что драконов считают чем-то вроде богов, что они провозгласили наступление конца света или еще какую-то глупость в этом роде…

– Это не новый культ, – негромко перебил его Хиссун.

Остальные трое тут же повернулись к нему.

– Ты что-то знаешь об этом? – вскинулся Диввис.

Хиссун кивнул.

– Мне доводилось слышать об этом, когда я жил в Лабиринте. На эту тему говорили тайком, как правило, намеками, и, насколько мне известно, никто не воспринимал эти разговоры всерьез. К тому же они строго ограничивались низшим классом; кто же станет серьезно относиться к тому, о чем втихомолку шушукаются за спиной дворянства. Некоторые из моих друзей что-то знали об этом, а может быть, больше, чем что-то, ну а я сам никогда не был причастен к этому культу. Помню, однажды, еще маленьким, спросил о нем у матери, и она сказала, что это опасная глупость, от которой следует держаться подальше; так я и сделал. Мне кажется, что эта религия давным-давно зародилась среди лиименов, постепенно распространилась подпольным образом среди низших слоев общества и, полагаю, сейчас выходит на поверхность из-за начавшихся проблем.

– А в чем суть этой религии? – спросил Стазилейн.

– Близко к тому, о чем говорил Элидат: что драконы когда-нибудь выйдут на сушу, возьмут власть и покончат с нищетой и страданиями.

– Какими нищетой и страданиями? – произнес Диввис. – Я не знаю, чтобы хоть где-нибудь в мире была серьезная нищета и тяжкие страдания, разве что ты имеешь в виду скулеж меняющих облик, а они…

– Думаете, все живут так же, как мы здесь, на Замковой горе? – возразил Хиссун.

– Я думаю, что никто не брошен в нужде, что все обеспечены необходимым, что мы счастливы и процветаем, что…

– Диввис, все это так. И все же кто-то живет в замках, а кто-то убирает на шоссе навоз скакунов. Кто-то владеет огромными богатствами, а кто-то попрошайничает на улицах. Это…

– Вот уж в чем я точно не нуждаюсь, так это в твоих лекциях о социальном неравенстве.

– Простите, что вызвал ваше неудовольствие, – огрызнулся Хиссун. – Мне показалось, что вам захотелось узнать, почему столько народу ждет пришествия водяных королей, которые избавят их от трудностей и горя.

– Водяных королей? – повторил Элидат.

– Морских драконов. Так их называют те, кто им поклоняются.

– Отлично, – сказал Стазилейн. – Мы имеем голод в Зимроэле и подрывную религию, распространяющийся среди низов населения. Ты сказал, что новостей две. Значит, это все?

Элидат покачал головой.

– Это две части одного явления. Второй важный вопрос касается лорда Валентина. Это мне сообщил Тунигорн; он чрезвычайно встревожен. Он сказал, что корональ во время визита к его матери на Остров имел нечто вроде откровения и вдруг пришел в весьма приподнятое настроение – очень странное состояние, в котором он совершенно непредсказуем.

– Какого рода откровение? – спросил Стазилейн. – Тебе это известно?

– Во время транса под руководством Владычицы, – ответил Элидат, – у него случилось видение, из которого он выяснил, что беды с сельским хозяйством на Зимроэле – это проявление неудовольствия Божества.

– А чем, спрашивается, еще они могут быть? – воскликнул Стазилейн. – Но какое отношение это…

– По словам Тунигорна, Валентин считает, что гибель посевов и нехватка продовольствия – которые, как мы уже знаем, куда серьезнее, чем можно было заключить из первых сообщений, – имеют исключительно сверхъестественные причины…

Диввис медленно покачал головой и фыркнул с демонстративным отвращением.

– …исключительно сверхъестественные причины, – продолжил Элидат, – и являются не чем иным, как возмездием Божества за многовековую дискриминацию метаморфов.

– В этом нет ничего нового, – сказал Стазилейн. – Он талдычит это уже не первый год.