Валентин Понтифик

– Брат по оружию? Никогда прежде не слышала от тебя таких воинственных речей.

– Но ведь мы на войне, верно?

– И ты будешь сражаться? И собственными руками пресекать жизнь?

Валентин пристально всмотрелся в ее лицо, заподозрив, что она почему-то решила недобро поддразнить его, но взгляд ее, как всегда, был полон ласки и любви.

– Ты же знаешь, что я ни за что на свете не стану проливать кровь. Но ведь воевать можно и по-другому. Я уже воевал однажды, и ты была тогда рядом со мной – разве тогда я пресекал чью-нибудь жизнь?

– Но ведь кто тогда оказался вашими врагами? – резко бросил Слит (когда поблизости имелись посторонние, как сейчас, на корабле, он всегда соблюдал в речах формальный этикет). – Ближайшие друзья, обманутые меняющими облик! Элидат, Тунигорн, Стазилейн, Миригант – ведь все они вышли против вас. Естественно, вы щадили их! И вы хотели не истребить Элидата и Мириганта, а лишь привлечь их на свою сторону.

– Доминин Барджазид отнюдь не был моим близким другом. Но я пощадил и его; думаю, сейчас следует порадоваться этому.

– Да, вы проявили высокое милосердие. Но сейчас у нас совсем иной враг. Метаморфы – это гниль, жестокие черви…

– Слит!..

– Да, мой повелитель, они именно таковы! Твари, поклявшиеся уничтожить все, что мы построили в нашем мире.

– В их мире, Слит, – возразил Валентин. – Не забывайте, что это их мир.

– Был когда-то, мой повелитель. Они безоговорочно уступили его нам. Их всего несколько жалких миллионов, на планете, где хватит места…

– Стоит ли в очередной раз возобновлять этот надоевший спор, – вмешалась Карабелла, явно с трудом сдерживая раздражение. – Неужели вам нипочем огненное дыхание Сувраэля, что у вас остаются силы на пустую болтовню?

– Я лишь хотел сказать, моя госпожа, что в войне за возвращение на престол можно было одержать победу, распахнув противнику дружеские объятия. Но сегодня у нас совсем другой враг. Фараатаа одержим ненавистью. Он не успокоится, пока жив хоть кто-то из нас, и вы считаете, что его можно победить любовью? Вы и впрямь так считаете, мой повелитель?

Валентин отвел взгляд.

– Чтобы Маджипур снова стал единым, мы используем все доступные нам меры и средства.

– Если вы искренни в своих словах, то должны настроиться на истребление врагов, – мрачно сказал Слит. – Не просто запереть их в джунглях, как сделал когда-то лорд Стиамот, а стереть их с лица земли, полностью вырезать их, навсегда ликвидировать угрозу цивилизации, которую они представляют собой…

– Стереть? Вырезать? Ликвидировать? – Валентин рассмеялся. – Слит, ты рассуждаешь, как доисторический человек!

– Мой повелитель, он имел в виду все это не в буквальном смысле, – поспешила вмешаться Карабелла.

– Да неужели? А по-моему – в самом буквальном. Верно, Слит?

Тот пожал плечами.

– Вы же знаете, что ненависть к метаморфам появилась у меня не сама собой, а частично является результатом послания – послания из тех самых земель, что лежат перед нами. Но даже невзирая на это, я считаю, что за все причиненное зло они заслужили смерть. И не собираюсь оправдываться в своем убеждении.

– И ты готов уничтожить миллионы живых мыслящих существ за преступления их предводителей? Слит, Слит, да ведь ты один опаснее для нашей цивилизации, чем десятки тысяч метаморфов!

На обычно бледных впалых щеках Слита выступила краска, но он промолчал.

– Не ищи в моих словах обиды, – добавил Валентин. – Я вовсе не хотел тебя обидеть.

– Короналю вовсе незачем просить прощения у кровожадного варвара, состоящего у него на службе, – глухо ответил Слит.

– У меня и в мыслях не было смеяться над тобой. Я не согласен с тобой, вот и все.

– В таком случае останемся несогласными, – сказал Слит. – Будь я короналем, я истребил бы их всех.

– Но корональ я – по крайней мере, в некоторых частях мира. И пока я ношу этот титул, буду искать пути выиграть эту войну без истребления и ликвидации. Это тебя устроит?

– Меня устроит все, что решит корональ, и вы отлично знаете это, мой повелитель. Я лишь говорю вам, как поступил бы, если бы был короналем.

– Да избавит тебя Божество от такой участи, – сказал Валентин с вымученной улыбкой.

– И вас, мой повелитель, от необходимости отвечать насилием на насилие, ибо знаю, что это не в вашем характере, – ответил Слит, улыбнувшись еще принужденнее, и продолжил, отдав официальный салют: – Мы уже скоро будем в Толагае, а у меня еще не все предусмотрено. Позвольте покинуть вас, мой повелитель.

Валентин несколько секунд провожал взглядом своего советника и ближайшего помощника, удалявшегося по палубе, а потом, прикрыв глаза ладонью от жгучего солнца, уставился навстречу ветру на южный континент, превратившийся уже в темную неровную ленту, опоясывающую весь горизонт.

Сувраэль! От одного этого слова по коже бежали мурашки.