Валентин Понтифекс

«Оу-уа-ва-ма», – пела она, и ей откликался звон колоколов, а потом к ней пришло ощущение чего-то огромного, что находилось очень близко от нее, возможно, даже в этой самой комнате, чего-то исполинского, крылатого, древнего, наделенного гигантским интеллектом, в сравнении с которым ее собственный воспринимался не более чем игрушкой. Это нечто обращалось по широкой орбите, и при каждом обороте разворачивало свои огромные крылья и простирало их до пределов мира, а когда складывало их, они касались ворот в мозгу Милилейн – всего лишь легкое неуловимое, будто перышком, прикосновение, но после него она почувствовала себя преображенной, словно вышла из своего тела, стала частью какого-то организма из множества разумов, невообразимого и богоподобного. Берите. Пейте. Соединяйтесь. С каждым прикосновением крыльев она все прочнее сливалась с этим организмом.

Оу-уа-ва-ма. Оу-уа-ва-ма. Она исчезла. Милилейн больше нет. Остался лишь водяной король, голосом которого и был колокольный звон и разум из множества разумов, частью которого стала Милилейн. Оу. Уа. Ва. Ма.

Она испугалась. Она опускалась на самое морское дно, ее легкие наполнялись водой, боль была невыносимой. Она боролась. Она не хотела, чтобы крылья касались ее. Она уворачивалась, она отбивалась кулаками, она изо всех сил стремилась к поверхности…

Открыла глаза. Выпрямилась, ошеломленная и испуганная. Вокруг нее продолжалось пение. Оу, уа, ва, ма. Милилейн содрогнулась. Где я? Что я делала? Мне надо выбираться отсюда, подумала она. Охваченная ужасом, она с трудом поднялась на ноги и на ощупь двинулась к выходу. Никто ее не останавливал. Вино все еще туманило ей голову, ее шатало, она спотыкалась на каждом шагу и хваталась за стену. Она вышла из комнаты и побрела по пропахшему благовониями коридору. Вокруг нее по-прежнему трепыхались крылья, они обволакивали ее, проникали в ее разум. Что я натворила, что я натворила?

На улицу, в темноту, в дождь. Там еще маршируют все эти Рыцари Деккерета, Орден Тройного Меча или как их там? Неважно. Будь, что будет.

Она побежала, не зная куда. Где-то вдали раздался низкий раскатистый зловещий звук. Она надеялась, что это гейзер Конфалума. В мозгу у нее бились другие звуки. Я-та, я – та, я – та, вум. Оу, уа, ва, ма. Она почувствовала, как крылья смыкаются над ней. Она побежала, споткнулась, упала, поднялась и побежала опять.

7

Чем дальше они углублялись в провинцию метаморфов, тем более знакомым казалось все Валентину. И одновременно в нем росло убеждение в том, что он совершает ужасную, страшную ошибку.

Он вспомнил запах этих мест: насыщенный, пряный, сладковатый густой аромат роста и гниения, которые шли одинаково быстро под непрерывными теплыми дождями, затейливый букет, от которого при каждом вдохе кружилась голова. Он вспомнил спертый, липкий, влажный воздух и дожди, которые шли почти ежечасно, барабанили по лесным вершинам высоко над головой, а потом с одного блестящего листа на другой стекали капли, пока уже совсем небольшое количество влаги не достигало земли. Он вспоминал фантастическое буйство растительности, когда все росло и расцветало почти на глазах, подчиняясь однако каким-то непостижимым законам, когда каждому растению отводился определенный уровень: устремленные ввысь, тонкие, на семь восьмых своей высоты лишенные веток, распускающиеся к вершине гигантскими зонтиками из листьев деревья, связанные в единый покров переплетением лоз, лиан, побегов; пониже – более приземистые, округлые, со стволами потолще, лучше переносящие тень; затем – слой сбившегося кучками кустарника и, наконец, лесное дно, темное, таинственное, практически бесплодное – голое пространство сырой, скудной, пористой почвы, которая весело пружинила под ногами. Он вспоминал неожиданные, неизвестно откуда бравшиеся столбы яркого света, что пробивался в самых непредсказуемых местах сквозь лесной покров, и ненадолго рассеивался полумрак.

Но дождевые леса Пьюрифайна простирались на тысячи квадратных миль в самом центре Цимроеля, и любой их участок был как две капли воды похож на другой. Где-то в этих лесах располагалась столица метаморфов Иллиривойн, но Валентин спрашивал у себя, какие у него основания думать, что он находится неподалеку; только потому, что ему кажутся знакомыми по воспоминаниям многолетней давности запахи, звуки и обличье этих лесов?

Тогда он странствовал с бродячими жонглерами, и они вбили себе в голову нелепую идею о том, что могут заработать несколько роялов, выступив на празднике урожая у метаморфов. Но там, по крайней мере, с ним был Делиамбр, способный при помощи своих колдовских штучек разнюхать верное направление на перекрестке дорог, и доблестная Лизамон Хултин, знакомая с жизнью джунглей. Теперь же, во время этого похода в Пьюрифайн, Валентин оказался предоставлен самому себе.