Читаем Валентин Пикуль полностью

В юные годы Виктора Курочкина, Виктора Конецкого и Валентина Пикуля, практически одновременно начинавших свой творческий путь в Ленинградском литературном объединении, окружающие окрестили «тремя мушкетёрами» — так много времени они проводили вместе. И всех их, рано или поздно, этот путь вывел если не к славе, то по крайней мере к признанию в литературных кругах. В. Курочкина знали как автора отменной книги «На войне как на войне», позднее экранизированной и ставшей ещё более популярной; В. Конецкий тоже достиг уже приличных вершин благодаря рассказам, морским романам и нескольким киносценариям.

А Валентин Пикуль в этот период продолжал «стряхивать» грязные брызги русофобской критики после выхода журнального варианта «Нечистой силы».

Итак, мы готовились встречать у себя в гостях знаменитого писателя и друга юности мужа — хотелось посмотреть, каков он в жизни, и принять как самого дорогого гостя.

С утра, до работы, сбегала на базар, чтобы к вечеру, как ожидали, приготовить торжественный ужин. Но среди дня на работе раздался телефонный звонок от Валентина, сообщавшего мне, что Вик-Вик приехал и они сидят и обедают.

Друзья юности (пишу так, поскольку знаю, что Пикуль всегда считал Конецкого своим другом), видимо, уже довольно долго сидели за столом, «тепло» отмечая свою встречу.

Пикуль представил меня Конецкому.

— Вик-Вик, люби её так же, как люблю её я, — закончил Валентин ритуал знакомства и позвал к по-холостяцки накрытому столу.

Выпив по стопке и облокотясь о стол, они, мало обращая на меня внимания, говорили, говорили и говорили. Помянули своих коллег по литературному цеху, которых уже нет в живых. Пикуль объяснял холостому Конецкому, как хорошо иметь жену. Конецкий, представляя теперешнюю ситуацию Пикуля, великодушно предлагал материальную помощь, от которой Валентин отказался, сердечно поблагодарив за дружеское участие.

Говорили о многом. И хотя я часто отлучалась, чтобы освежить сервировку стола, своих книг в разговоре они абсолютно не касались. Друзья юности проговорили всю ночь, а на следующий день Вик-Вик уехал. Отъезд запомнился мне особенно…

Вещей у Конецкого было много: огромный чемодан, пишущая машинка и свернутые небольшим рулончиком акварели. Доставленные мною на такси к вокзалу, оба писателя были в таком «добром расположении», что, выйдя из машины, сразу чётко сформулировали кредо — каждый своё.

— Я нести вещи не в состоянии, — только и смог вымолвить Конецкий и, взяв под мышку рулон акварелей, двинулся в сторону вокзала.

— А я твои вещи носить не намерен, — бросил вслед ему Пикуль и тоже направился к вокзалу.

Поочерёдно перетаскивая вперед то чемодан, то машинку, я продвигалась к лестничному входу вокзала, стараясь одновременно держать в поле зрения моих «джентль-менов»-путешественников.

Вдруг я увидела, что транспортная милиция в лице двух своих представителей остановила Конецкого с явным намерением изолировать от него вокзал.

Бросив вещи на проезжей части дороги, я поспешила на выручку.

— Извините, пожалуйста, — влезла я между милиционерами и размахивающим перед ними членским билетом Союза писателей Конецким. — Понимаете, очень долго не виделись и вот встретились два друга-товарища. Это известный писатель Виктор Викторович Конецкий, а это, — я указала рукой, — Валентин Пикуль.

Валентин в это время направлялся в здание вокзала, не обращая на нас ни малейшего внимания.

— Пикуль?! Где он? Покажите его нам, — отвлеклась от Конецкого милиция…

Но в толпе Валентина было трудно разглядеть.

— Ну, хорошо, — смягчилась власть, — идите тихонечко, проводите, посадите в вагон.

Оба друга пошли на перрон, я с горем пополам уже отработанным способом дотащила вещи до вагона.

На следующий день Виктор Викторович позвонил Пикулю из Ленинграда, чтобы сообщить о благополучном прибытии и поблагодарить за тёплый прием и особенно за заботу «о здоровье» (Валентин Саввич положил ему в чемодан «чекушку» коньяка и два бутерброда с икрой).

Встречи Пикуля с Вик-Виком продолжались и в дальнейшем, но, забегая немного вперёд, чтобы не повторяться, хочу сказать главное.

Я так подробно, но, как вы, наверное, заметили, без всякой, даже малейшей тени осуждения описала встречу старых закадычных друзей, потому что научилась понимать и объяснять неординарное поведение неординарных людей.

Возвращённые застольем в годы юности, они наслаждались жизнью, стараясь продлить всплывшие в сознании блаженные минуты воспоминаний. Так фронтовики не могут разойтись, пока… «Берлин не взят».

Но как святыню оберегал Валентин Саввич свою любимую работу, не позволяя себе, даже намёком, оскорбить её чем-либо недостойным.

Как-то поделился откровением:

— Всего один раз в жизни попробовал писать «под балдой». Казалось — ох, как красиво получается! А на трезвую голову посмотрел — сущая чепуха. С тех пор, раз и навсегда, я эти два процесса никогда не смешиваю.

Говорю словами Пикуля, — именно так он передал мне своё ощущение.

Я сказала всё, что хотела. Чтобы в дальнейшем, по возможности, на этом больше не останавливаться.

<p>Будни и праздники</p>
Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии