Валентин Пикуль

«Почасовик» представляет собой наброски хронологически последовательных событий в жизни героев с указанием источников, где об этом можно прочитать.

Примерно на одной странице листа помещались 3–4 вопроса, а под ними указывались сведения, откуда почерпнуты ответы на эту тему или об этом герое.

Глядя на сохранившиеся «почасовики», трудно понять: как Валентин в них разбирался? Как ориентировался? Они настолько испещрены источниками, которые в процессе работы ещё дополнялись, что никто, кроме автора в них ничего не поймёт. На составление «почасовика» уходило много времени, но для исторического романиста работа без этого «хронографа» немыслима.

«Почасовики» помогали Пикулю в разборе с рецензентами и редакторами, которые разного рода события принимали за вымысел автора, говоря: «Такого не могло быть!» Но автор всегда доказывал свою правоту.

Другое дело — споры по идеологическим и международным вопросам.

Помню, как долго доказывал Пикуль редактору свою точку зрения по поводу трёх разделов Польши. Редактор просила «смягчить тон» и сократить материал. Пикуль возмущался:

— Что не было трёх разделов Польши?

— Были, — соглашалась она. Но вы их только упомяните, не давая им оценки.

Чтобы «Фаворит» вышел, Пикуль вычеркнул спорные места, которые при последующих изданиях я восстановила по рукописи.

К чести писателя, и этот момент хочу особенно подчеркнуть, если он сделал свой вывод на основании изученного материала, он никогда не перерабатывал и не переделывал спорные места в угоду рецензентам и редакторам, а просто сокращал или вычёркивал спорные места, но в рукописях они сохранились. К слову сказать, он ни одну книгу не переделывал, был единственный случай, когда он дополнил короткий роман «Париж на три часа» вновь открытыми материалами.

Отвечая на вопрос корреспондента, Валентин Пикуль эту мысль выразил так:

— Я никогда и ничего после издания книги не переделывал. Каждая книга — это документ жизни писателя, а документы — по прошествии времени — нельзя переделывать, ибо это было бы уже фальсификацией жизни писателя.

Важно отметить и такой момент, что Валентин Пикуль ещё в 1960—1970-е годы сказал правду о П. А. Столыпине, А. В. Колчаке, имена которых произносились только в уничижительном тоне.

Частые споры возникали не только в трактовке ролей личностей в истории. Бывало, что документы о территориальных претензиях, нюансах дипломатических отношений бросали отсвет на события современности. В ящике стола долгое время лежала миниатюра «Расстановка столбов» — о российско-китайских отношениях и установлении границы по Амуру.

Чиновник из МИДа, куда отправили миниатюру на рецензию, дал заключение: «В. Пикуль хочет поссорить нас с Китаем». Поэтому первая публикация миниатюры «Расстановка столбов» появилась в советско-болгарском журнале «Дружба» только спустя три года после её написания.

Приступая к работе, писатель видел уже план всей книги. Он был уверен, что создаваемое им «здание» прочно встанет на крепкий фундамент.

Мучительным для автора было найти первую фразу. Старался сделать начало таким, которое бы сразу захватывало читателя. Много и долго он пробовал на слух различные варианты фраз — не получалось. Тогда писатель чаще всего начинал с конца. Читатель сам может убедиться в этом.

Мне думается, что голова Валентина не знала отдыха — всегда работала. Он писал везде. В гостях, на прогулке, за чашкой чая, он вдруг вскакивал и бежал в кабинет, чтобы записать пришедшую нужную мысль или написать полстраницы.

Довольно часто необходимые решения и повороты сюжетов, которые ему долго не давались, приходили во сне. На стеллаже, около кровати лежали листы бумаги и карандаш: всегда под рукой, чтобы не потерять так быстро ускользающую мысль.

Творческий процесс писателя

Собирание материала и изучение — его любимое дело, а работа — каторга.

Творческий процесс писателя трудный и сложный: это тайна, раскрыть которую полностью пока не удалось никому.

Уходя в кабинет, на свою ночную вахту, Пикуль часто цитировал слова Александра Блока:

Что ж пора приниматься за дело,
За старинное дело своё —
Неужели и жизнь отшумела,
Отшумела, как платье твоё?

Пикуль вместо «старинное» читал — «привычное», имея в виду привычную повседневную работу.

Мне представляется, — ни один писатель-литературовед не может описать жизнь Пикуля такой, как сложилась его судьба. Этому самородку, этому феномену никто до сих пор не может дать объяснения. Однажды попытался это сделать философ Арсений Гулыга, на мой взгляд, ему это сделать удалось, но, на мой взгляд, не так подробно, как хотелось бы. А ведь таких людей среди наших современников, одержимых историей, музой — Клио, как Пикуль, — найти трудно.