Вахтангов (1-е издание)

Вахтангов делает к «системе» одну поправку. Все усилия воспитания по «системе» ставили раньше целью преодоление «неестественного» самочувствия, актера на сцене, — они были направлены к достижению того, что, в сущности, никогда не достижимо: к полному слиянию личности актера с личностью изображаемого героя. Сам Вахтангов добивался этого слияния — до предела! — в «Росмерсхольме». Но понял, что актер все-таки всегда остается актером, что он должен не повторять действительность, а образно отражать ее; жить в образе героя, а не быть им.

Поправка Вахтангова состоит в том, что обычное «ненормальное» состояние актера на сцене вовсе не ненормально, а для театра естественно, и, больше того, оно-то и является единственным и необходимым источником творчества, источником искусства. Без этого противоречивого состояния не было бы и искусства. В этом противоречии — неизбежная и плодотворная особенность театра, движущая его развитие. Нет, не слияние, не отождествление актера с героем, а своеобразное противоречивое единствоактера и образа героя.

Это самый важный четвертый вывод.

Так Вахтангов, пристально наблюдая и анализируя жизнь актеров и проверив на практике все творческие пути, средства и «приспособления» театра, пришел силой своего таланта к правильному пониманию того противоречия в актерском искусстве, которое многие артисты часто тщетно пытались обойти, вместо того чтобы смело сделать его подлинно плодотворным принципом художественных достижений актерского творчества.

Теперь уже культ личных переживаний будет служить воспитанию актера только до известного предела, после которого начинаются не столько вопросы «жизни» актера на сцене, сколько вопросы «жизни образа», создания образа, оправдания образа. Вахтангов возвращает театр к основе всякого искусства — к образу, к образному мышлению художника (драматурга, режиссера, актера).

К этому Вахтангова привел необычайно интенсивно пройденный путь взыскательно, страстно ищущего художника, настойчивое изучение и критическая проверка «системы» Станиславского, виртуозное владение этой «системой», собственные, всегда самостоятельные опыты, в которых Вахтангов учился доводить каждую театральную мысль до самого высокого и полного ее звучания. Толчком для того, чтобы мысли Вахтангова достигли такой глубины и устремились в новые области искусства и жизни, была революция. В сущности, окончательное оформление этих взглядов, которыми проникнуты все постановки Вахтангова с 1918 года, произошло в результате того, что у него возникло, как он сам говорил, стремление не только «показать» на сцене жизнь, но и выразить в художественных образах свое новое к ней отношение. Искания Вахтангова приобрели ясную цель я вместе с ней цельность. Ему стало ясно, как будет рождаться новое искусство.

Идя навстречу требованиям революции — работать как можно больше и как можно лучше, он, после временного бездействия, ринулся теперь в работу с удесятеренной жадностью и страстью, с огромной настойчивостью, с нечеловеческой энергией. Его подхлестывает мысль, что он может не успеть, не закончить, умереть… Он сгорает на работе, его мучает разрушающая организм болезнь, но он не сдается, дни и ночи учит, репетирует, ставит одновременно и в бывшей «мансуровской» студии, и в студии «Габима», и в Студии МХТ свои лучшие спектакли, принесшие ему мировую славу.

Почти в одно время, в течение двух лет, он создает постановки «Свадьба», «Чудо св. Антония» (второй вариант), «Эрик XIV», «Гадибук» и «Принцесса Турандот». Попутно работает еще над рядом менее крупных вещей. Невозможно в спокойном последовательном повествовании передать всю напряженность, богатство творческой жизни Вахтангова в эти годы. Это буквально неистовое извержение творческих сил.

Только не сдаваться! Успеть! Ответить на запросы революции (как велика ответственность перед ней, перед народом!). Высоко поднять знамя любимого искусства, отстоять честь русского, теперь советского театра. Не отдыхать и не успокаиваться. Быть сразу во всем и везде, одновременно осуществлять целый ряд замыслов, начинать, завершать и снова начинать множество дел, пока есть хоть капля сил, пока не гаснет в сознании последняя мысль…

2