Вайзер Давидек

– Флаг? Публикация о розыске? Объявление?

– Бери выше! – улыбнулся он. – Это афиша!

– А-а-а, – протянул я разочарованно. – И что с того?

Шимек, разворачивая цветной рулон на топчане, не переставал говорить:

– Мне дал его… ну тот, который расклеивает афиши на тумбах, со старым великом, посмотри только, какой класс.

И действительно, я увидел огромную пасть льва рядом с одетой в пестрый купальник женщиной, а внизу надпись: ЦИРК «АРЕНА» ПРИГЛАШАЕТ!!!

– Неплохо, – сказал я. – И что дальше?

– Что дальше? Завтра мы идем в цирк, – выпалил он радостную новость, – не понимаешь?

– А билеты?

– Элька уже поехала покупать, для тебя тоже.

– А деньги?

– О деньгах не волнуйся, когда будут, отдашь!

– Сколько?

– Для взрослых десять, а для нас по пять злотых!

– А откуда у вас столько?

– Сейчас все расскажу. – Шимек отодвинул афишу и уселся на топчан, так как все стулья в комнате были заняты бельем, приготовленным для глажки. – Значит, так. Утром Петр поехал в Гданьск купить в скобяной лавке гвоздей для отца. И увидел на площади цирковые фургоны. Ну и не пошел ни в какой магазин, а выскочил из трамвая на той остановке и все хорошенько рассмотрел – фургон, в котором живет клоун, клетки с хищниками, лошадей, акробатов, видел даже цилиндр фокусника – когда грузчики переносили коробки с вещами, этот цилиндр выпал и покатился по земле, а фокусник, с виду обыкновенный человек, страшно кричал и обзывал грузчиков растяпами. Все это Петр видел и слышал, и еще он видел рабочих, натягивающих тросы огромного шатра, а под конец – как они большими молотками вбивают в землю толстые колья, к которым крепятся растяжки. Потом вспомнил про гвозди для отца, купил все, что нужно, и приехал с новостью к нам. И через полчаса, ну, может, через час, на нашей тумбе появилось вот это. – Шимек погладил рукой яркую афишу.

– А деньги, откуда вы взяли деньги?

– А, это вышло чудно, – продолжал он, – мы стояли рядом с тумбой и пялились, как расклейщик намазывает клеем бумагу и приклеивает, а потом снова мажет и снова приклеивает, он почти всю тумбу облепил этими афишами, а мы стояли и обсуждали: как было бы классно – пойти в цирк, если бы были деньги, я бы, пожалуй, раздобыл на билет и Петр тоже, а вот Элька вряд ли, Вайзер – не знаю, ну и ты… и тут подошел пан Коротек, совершенно трезвый, и он слышал наш разговор. «Ну так сколько вас штук?» – спросил. «Пять», – ответили мы, и тогда он вынул кошелек и дал нам целых тридцать злотых. «Вот вам, – говорит, – а когда продадите бутылки, можете мне отдать, – говорит, – но не обязательно». Элька поехала за билетами и должна купить на завтра, сегодня выступлений еще не будет, ну, здорово, да? – закончил он рассказ и свернул афишу в рулон. – Повешу у себя над кроватью, – добавил, – если мать не выбросит, а то там баба почти голая.

Шимек ушел очень довольный, а моя мать, которая слышала часть разговора, сказала, что пять злотых на билет в цирк даст мне очень охотно и нет нужды – так и сказала – пользоваться великодушием пана Коротека.

На следующий день с утра время тянулось невыносимо – представление, на которое у нас были билеты, начиналось в шестнадцать часов. Рано утром я вышел из дому, чтобы посмотреть на афиши, налепленные на бетонном кругляке. Тумба выглядела восхитительно: от самой земли и доверху по всей окружности на ней красовались одинаковые львиные пасти и одинаковые женщины в купальниках. Привыкший к серости тумбы, на которой вот уже несколько месяцев не появлялось ничего нового и остатки старых афиш перемежались с похабными надписями и прошлогодним указом о призыве в армию, я стоял как завороженный и думал, будет ли лев, которого я увижу в цирке, таким же грозным, как этот, на афише, с огромной разинутой пастью и двумя рядами больших сверкающих зубов. Вдруг я почувствовал легкий толчок в бок.

– Можешь уже ходить? – Это был голос Вайзера. – Не опухает нога?

– Нет, – ответил я, – не опухает и уже не болит, а что? – В этом «а что?» скрывалась, разумеется, надежда услышать что-то новенькое, ведь если Вайзер подошел ко мне сзади и задал вопрос, значит, он что-то замыслил, так я думал.

– Тогда пошли, – сказал он, – посмотришь, как я ловлю ужей.

– А зачем тебе ужи? – спросил я. – Дрессировать?

Вайзер пожал плечами.

– Не хочешь, не ходи, я просто думал, ты захочешь посмотреть, как я это делаю, – говорил он медленно, равнодушным тоном.

Мне хотелось посмотреть, как он будет ловить ужей, но хотелось также знать, для чего они ему нужны. Мы двинулись вниз по улице, и только тогда я спросил еще раз:

– Но зачем они тебе?

– Увидишь, все увидишь, – сказал он. – Это для них мешок, а палку найдем в лесу.