Вадбольский – 2

— Будет, — заверил он. — Что-то купить хочешь? Ах да, помоги занести эту… эту вещь сразу в подсобку.

Мы с Тадэушем, пыхтя, затащили голову динозавра со двора в небольшой сарайчик. Подойдя к автомобилю, я сделал вид что только что вспомнил:

— Ах да, вот ещё…

И вытащил из автомобиля и поставил на прилавок вещевой мешок. Он быстро распустил шнур, а когда увидел, что там, глаза полезли на лоб.

— Это же, — прошептал он, — это же силища третьего уровня…

— Да? — спросил я. — Как интересно. За сколько берешь?

Он выдохнул, покрутил головой.

— Всё больше удивляешь. Такие вещи стараются не продавать, если уж попадают в руки. Двести пятьдесят тысяч за одну такую! Понял?.. Но эту возьму только за сто восемьдесят. Хочешь знать почему?

Я кивнул, сам чувствую как протестующе пискнула прекрасная человеческая жадность, двигатель культуры и прогресса.

— Такие вещи быстро теряют мощь, — пояснил он. — Их нужно сразу в особый металлический ящик с двойным дном. Умельцы приспособили обычные солдатские котелки, но изнутри выкладывают особым слоем и зачаровывают. Это дорого, зато всё хранится, как было. Понял?

— С трудом, — ответил я скромно, — у тебя такие есть?

— Я не Греция, — ответил он с гордостью, — у меня есть всё, а чего нет, только свистни, добуду. Россия — щедрая душа. Сейчас кое-что покажу.

Он ушел в подсобку, вернулся в самом деле с солдатским котелком, с торжеством поставил на прилавок. Я снял плотно подогнанную крышку, она с тугой защелкой, вжимает края в нечто мягкое, как резина, ни один квант даже запаха изнутри не вырвется.

Заглянув вовнутрь, я вздохнул.

— А побольше нет?

Он в изумлении покачал головой.

— Ну ты и наглый… Никто не заказывал больше. А если идут очень большими группами, то берут два котелка, а то и три. На весь отряд человек в двадцать-тридцать.

— Беру, — сказал я. — Я бедный, мне нужно стараться.

Тадэуш стоит молча, даже не шевелится, только ноздри раздуваются, когда слышит запредельные суммы за нашу добычу.

Крабов я сдал за сорок тысяч, хотя чувствую, что на них хозяин наварится неплохо, всё наше внимание как бы только на голове динозавра и на особом котелке для сбора внутренних желёз монстров, а крабы мелочь, хотя даже Тадэуш врубился насчёт заниженной цены за крабов, но смолчал.

Наконец я выбрал меч, не особо придираясь к качеству, что хозяин заметил, но ничего не сказал, у всех свои тайны.

Когда я засовывал котелок в мешок, Тадэуш указал на пару крючков на внешней стороне мешка.

— Можно зацепить за дужку.

— Можно, — согласился я. — Но, как человек скромный и даже застенчивый, не хочу светить трофеями. Хвастаться вообще не по-христиански. Господь не одобряет.

Он вздохнул.

— Ну, если сам Господь. А так что за жизнь, если не хвастаться?

— Нельзя, — сказал я категорически. — Но если очень хочется, то можно.

В империи то же самое, что и в Лицее, только помасштабнее. Все роды и кланы в постоянной готовности нагнуть соседа, урвать, отхватить, прижать. Родовые поместья редко остаются такими же, какими были получены от Ивана Грозного или Петра Великого, одни растут и поглощают соседей, другие скукоживаются, а то и вовсе исчезают.

Идёт постоянный передел власти, если раньше была только власть и мужики, то теперь быстро появились купцы, промышленники. Крепостное право еще существует во всей своей дикой мерзости, освобожденных и просто выкупившихся все больше, эта новая сила начала покупать разорившиеся имения, с ними и дипломы о дворянстве. В жилы империи плеснула новая горячая кровь, молодая и своенравная, ещё не знающая пределы своей силы и, как молодой щенок, постоянно пробующая всё на зубок.

Вечер я провел у Одиллии. Женщины чувствительнее нас, мужчин, к необычному в повседневном чувствуют странную тягу. Всё вообще-то легко объясняется с позиций биологии, но так хочется научную логику разбавить флёром таинственности и непонятности, а я никак не укладываюсь ни в одну из простейших и понятных схем общения и ни в один из типов примелькавшихся мужчин.

Там же в постели, куда служанка подает вино, кофе и сладости, графиня подробно и тщательно вводила меня в курс взаимоотношений власти и аристократических родов, крупнейших промышленников, кто с кем в союзе, а те легче всего устанавливаются через браки.

— Понятно, — сказал я озадачено, — значит, нужно как-то отжать себе кусок земли…

Она тихо засмеялась.

— Ну и выводы делаете, молодой наглец.

— А что, — переспросил я, — не те выводы?

Она смотрела с легкой насмешкой, ещё в первую встречу в постели перестала смущаться своей наготы, да и чего смущаться, тело по меркам этого времени почти совершенное.

На прикроватном столике пустые чашки и тарелочки от бисквитов, неслышно появилась молоденькая служанка, собрала тарелки и чашки, попутно бросив на меня любопытный взгляд, щечки чуточку зарделись, мы с графиней, как древние греки на берегу жаркого Пантикапея, в стиле nu, торопливо унесла, а минут через пять появилась с тем же подносом, с двумя чашками горячего кофе и большой тарелкой с горкой хрустящего песочного печенья.

— Ваши вкусы, баронет, — сказала графиня с улыбкой.