В зоне риска. Интервью 2014-2020

– На мой взгляд, для успеха в литературе очень важно понять своё направление и не тратить силы на то, что тебе не дано. Мало кто помнит, но я написал однажды историческую повесть по заказу издательства «Детская литература», называлась она «За боем бой», рассказывала о гражданской войне на Урале и увидела свет в 1988 году. Вещь вышла в художественном отношении слабенькой, я никогда не включал её в свои собрания сочинений. Хотел, правда, сейчас вставить «За боем бой», подработав, в 12-томное собрание, которое начало выпускать издательство АСТ. Вышло уже три тома. Но, отредактировав первую главу, бросил это занятие. Безнадёга. Однако эта ранняя вещь помогла мне почувствовать вкус к прошлому, и хотя я никогда больше не брался за историческую прозу, но во всех моих романах есть экскурсы в минувшее, чаще всего в революционную и сталинскую эпоху. Настоящая историческая проза уровня Алексея Толстого, Тынянова, Степанова, Яна, Семашко, Балашова, Бородина – это большая редкость. Ведь эпоха воссоздаётся не только в сюжете, героях и реалиях того времени, но прежде всего в языке, а выстроить вербальный мир, архаичный и современный одновременно, очень трудно. Нужен большой талант. То, что ныне выдаётся за историческую прозу, чаще всего просто графомания, на которую читателям не стоит тратить время и силы. Лучше читать классических наших историков или хороших современных популяризаторов, например, Валерия Шамбарова. Но никак не Акунина: историк должен любить страну, в прошлом которой хочет разобраться.

– Жанр Вашего нового произведения «Весёлая жизнь, или Секс в СССР» Вы определили как «ретро-роман», действие его происходит в конце правления генсека Андропова. Одни склонны ностальгировать по тем временам, иные, напротив, желают забыть «ненавистный застой». Я помню восьмидесятые годы, поскольку была уже студенткой. Не кажется ли Вам, что многое (например, интриги литературного мира) не так уж изменились с тех пор? Возможно, они приобрели иной «формат», но суть осталась прежней? У меня возникли такие мысли, когда читала Вашего «Козлёнка в молоке».

– В нравах, законах, даже в гримасах литературного мира с тех пор мало что изменилось. Всё так же наглая посредственность выдаёт себя за новизну. Всё так же она умело подлаживается под власть, замалчивая по-настоящему хорошую литературу, причём не только современную, но и прошлую, переписывая историю словесности. Сегодня даже круглые даты, связанные с именами таких прекрасных прозаиков и поэтов, как Казаков, Солоухин, Тряпкин, Луконин, проходят почти незаметно. Зато всячески выпячивают тех, кто был связан с диссидентством. Но талант и диссидентство совпадают не всегда, даже чаще не совпадают. Скажем прямо: инакомыслие – это бесстрашие дара, а вот диссидентство – это уже политика, где литература далеко не главное. «Весёлая жизнь…» – попытка рассказать о том, каков на самом деле был литературный мир начала 1980-х, да и вообще тогдашняя жизнь, духовная и бытовая. Конечно, эта попытка не лишена сатирической субъективности. Я же гротескный реалист.

– В «Козлёнке…» многие персонажи узнаваемы, в новом романе – тоже. Вероятно, будут обиды?