В зоне риска. Интервью 2014-2020

– Нет, наша классическая культура их всегда искренне восхищала. И на новейшую китайскую культуру она оказала огромное влияние. Кроме того, там сохранился глубокий пиетет по отношению к Советскому Союзу – огромной стране, которая совершила гигантский скачок в 1920-30х годах, победила фашистов, одолела японцев… У нас об этом сейчас помалкивают, а японцы же проводили настоящий геноцид, и китайцы помнят, кто им помог спастись. Иное дело – современная Россия. К ней китайцы как истинные конфуцианцы относятся внешне с подчёркнутым уважением, но понимая, какой мы себе нанесли урон, как обрушили собственную экономику, потеряли геополитические позиции. Однако экспансионистских настроений я там не увидел. Вообще китайское государство всю свою историю развивалось в рамках «традиционного вмещающего ландшафта», как говорил Лев Гумилёв, и никогда за его пределы не выходило. Разумеется, здесь речь не о трудовой миграции, которая, при таком перенаселении, неизбежна, а именно о расширении государственных границ. Для того, чтобы на него решиться, понадобилась бы принципиальная ломка мировидения китайцев. Конечно, насчёт экспансионизма вам лучше поговорить со специалистами, но по крайней мере я не увидел со стороны китайцев ничего похожего на то, как смотрят на Россию и как поступают с ней американцы, которые сейчас нагло, просто с ногами влезли на Украину – фактическую часть русского мира… Кстати, мне и раньше китайцы говорили: зачем вы позволяете Западу вытирать об себя ноги? Сейчас они высоко оценили ту решительность, с какой Россия защитила русское население и свои геополитические интересы в Крыму, поломала наглую американскую интригу на Украине… Отсюда и новый всплеск интереса к нашей стране, её политической, культурной жизни.

– Какая человеческая встреча в Китае вам особенно запомнилась?

– С руководителем театра, где проходили гастроли. Это очень известный просвещённый бизнесмен, взявший огромное помещение (1800 мест) в аренду. При прежней власти его обвинили в злоупотреблениях и посадили на восемь лет. Теперь он оправдан и включён в список 15 самых влиятельных организаторов китайского культурного пространства. Жизнерадостный человек, просто светившийся от гордости, когда на наш спектакль приехал российский посол. Знаете, глядя на него, я убеждался, сколько общего у конфуцианства с его уважением к честному труду и нашей православной этики, впрочем, ещё больше китайское миропонимание напоминает наше старообрядчество. Только у них всё живо, а у нас жёстко выкорчёвывалось. Возродить очень трудно.

– А теперь перенесёмся в Польшу, где издаётся ваш «Козлёнок в молоке».

– Да, через восемь лет после выхода там же романа «Небо падших». Долгое время в Польше считали, что современная русская литература – это исключительно постмодернизм. Наконец терпение издателей лопнуло: «Всё, больше мы этот бред переводить не будем».

– Имеете в виду Пелевина, Сорокина?

– Ну, те, кого вы назвали – это ещё цветочки, там же крутится масса второстепенных пелевиных и третьестепенных сорокиных, которых до конца дочитать просто невозможно. Они многословны, агрессивны, но их тексты совершенно ничего не говорят о современной России. Потому что написаны теми, кто-либо целиком ушёл в литературную игру и судьба народа их не интересует, либо людьми, сидящими на чемоданах. Западные столицы они знают лучше, чем собственную страну… И вдруг поляки обнаружили, что в России есть другая, реалистическая литература, она гораздо популярнее у русского читателя, хотя, может быть, меньше отмечена всевозможными букерами.

– Что же они взялись переводить?

– Юрия Козлова, Александра Терехова… – литературу, которая говорит и болеет за Россию.

– Но сейчас из Польши до нас чаще доносятся голоса вроде заявления актёра Даниэля Ольбрыхского, который сказал, что с сегодняшней Россией, «захватившей Крым», дел иметь не хочет.