В жерле вулкана

– В этой стране – военное положение. Его правила так или иначе касаются иностранных подданных, подчиняющихся нашим законам во время пребывания в республике. В вашем случае это выражается следующим образом: вы обязаны опровергнуть обвинение, организовав юридическую защиту, только в том случае, если возражаете против репатриации.

Рейнеру потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать это. Хозяин кабинета неподвижно сидел за столом и походил на спящую птицу.

– Я хотел бы убедиться в том, что правильно понимаю вас. Если я соглашаюсь с немедленной высылкой, обвинение не вступает в силу. Если возражаю, то вы не можете выслать меня до тех пор, пока моя защита не будет опровергнута судом.

– Правильно.

Эммерсон сказал: «Но вы не сможете победить, потому что дело будет тянуться долгие месяцы».

Мысль о тюрьме всегда беспокоила Рейнера. Он предпочитал открытый бой сдаче в плен. Во время войны он испытал и то и другое. В открытом бою человек остается человеком, да еще у него сохраняется нечто, именуемое душой; но в крохотной ячейке с решетками на окнах и дверью, запертой на тяжелый засов, он превращается в животное даже несмотря на то, что всеми силами пытается сохранить свое достоинство и веру. Достаточно две недели просидеть в одиночке, страдая от поноса и грубости охранников, чтобы потерять самоуважение, а потерять его значит потерять все. Побеждает вовсе не охрана, а зараза. Это она навсегда оставляет в мозгу человека запах звериной клетки.

Он был сломлен за пятнадцать дней, к тому моменту, когда попросил стакан воды. Чтобы унижение было завершенным, ему дали воду.

Эммерсон сказал: «Условия вполне терпимые: тюремная еда неплоха».

Его могли засадить туда.

– В таком случае я согласен покинуть страну.

Спящая птица открыла красный глаз и разжала когти.

– Вы не собираетесь опровергать обвинение?

– Нет, если, конечно, со мной будут обращаться по-человечески. Я буду настаивать на том, чтобы власти сопровождали меня до границы.

Человек, очевидно, испытал такое облегчение оттого, что допрос уже закончился, что сделал попытку пошутить:

– В вашем случае граница находится на высоте один сантиметр от взлетной полосы аэропорта в Сан-Доминго. Надеюсь, что ваш полет будет приятным. – Он устало поднялся и резко вскинул голову, чтобы слегка взбодриться, а может быть, и в который раз взглянуть на недосягаемый пик, который завтра, так же, как и вчера, будет возвышаться над ним.

Охранник распахнул дверь, и красноглазый принялся командовать. Он вручил кому-то бумаги со стола, потребовал позвать команданте Парейру и вновь обратился к Рейнеру:

– Ваши слова о властях и сопровождении… У вас есть какие-нибудь жалобы на поездку с побережья?

– Никаких жалоб. – Какие могут быть жалобы, ведь его даже не убили.

Рейнера вывели в гулкий коридор, конвойные заняли свои места; майор Парейра впереди. Очевидно, он специализировался по англичанам, и занимался ими вплоть до самой границы. Одно это сразу выдавало лживость истории с «обычной проверкой паспортов».

В просторной комнате около главного поста охраны ему предложили еще раз проверить багаж. Рейнер отказался. Если из его чемоданов что-нибудь пропало, он так или иначе не смог бы вернуть украденное. Он прочел и подписал две бумаги; одна являлась протоколом его собственных показаний, а в другой он давал подписку, что понял полностью и ясно: при любой попытке вернуться в страну в течение пяти лет после высылки его или вернут обратно с границы, или же задержат до проведения расследования выдвинутых сегодня против него обвинений.

Было только два часа ночи. Аэропорт находился примерно в двадцати минутах езды через парк Августина Гомеса и заводской район. Вместо военного грузовика на сей раз был предоставлен современный черный «плимут» – седан без номерного знака. Водитель был незнакомым. Парейра и один из вчерашних лугартеньентес сели на заднем сидении по бокам от Рейнера.

В аэропорте был обычный ночной персонал да группа усталых людей человек в тридцать с небольшим. Они рассматривали новости на расположенной высоко под потолком панели с бегущей строкой.

Проходя через главный зал, майор с лейтенантом держались вплотную к Рейнеру, так что даже порой толкали его плечами. Он подумал, какому же наказанию может подвергнуться Парейра, если его заключенный удерет. Серьезному, если судить по предосторожностям.

– Я хотел бы положить кое-что необходимое в сумку на молнии, – сказал Рейнер майору, когда его зарегистрировали в авиакомпании.

– Ваш багаж будет с вами на борту. – Парейра давно уже отбросил обращение «сеньор».

– Нет, он будет в багажном отсеке.

– Тогда возьмите один из чемоданов с собой.

– Они все довольно большие, а такие строго запрещается вносить в салон.

– А где сумка?

– Дадут в представительстве авиакомпании.

Парейра посмотрел вокруг. Не было никакой толпы, в которой мог бы затеряться их подопечный; лишь кучка пассажиров продолжала рассматривать табло.