В закоулках Мироздания

Вообще, если бы не гражданские, ответственность за которых я взял на себя, я бы со своими парнями ушел в заросли вверх по склону и постарался бы просочиться в обход постов, если, конечно, они будут выставлены. Но в данном случае это исключено – никто из тех, кого мы взяли под свою ответственность, не сможет пройти там, где пройдет спецназ, а посему сойти с тропы для нас смерти подобно. Смерти тех, кого мы поклялись защищать. Поэтому пойдем на прорыв – что-то говорит мне, что такого хода противник, кто бы он ни был, совершенно не ждет, что охота идет на беспомощных гражданских, а мы, спецназ, тут гости нежданные и очень неприятные. Иначе противник действовал бы куда менее явно, не стал бы объявлять о своем присутствии, поджигая невесть что и постарался бы взять нас из засады.

Уже на пути, когда мы одолели примерно половину километра от места последней стоянки, меня вдруг нагнал Колдун. Лицо мальчика было бледным и по нему струился пот, а рука сжимала тот самый камень, вытащенный из-за ворота рубашки.

– Товарищ капитан, товарищ капитан, – подергал он меня за рукав, – можно к вам обратиться?

– Не «можно», а «разрешите», – на автомате откликнулся я и тут же спросил: – Что у тебя, Колдун?

– Товарищ капитан, – взволнованно сказал мальчик, – я чувствую, что там, впереди, что-то очень нехорошее, как будто люди разом кричит… их много, этих людей… они от боли и страха кричат, а кто-то очень злой при этом смеется, и радуется их ужасу. Я не понимаю, что это… но я слышу эти крики, даже если заткну уши. Эти люди молят кого-то о помощи, но я знаю, что этот кто-то не придет для того чтобы их спасти. Ему нет до них дела, до этих людей.

Отец Александр, который быстрым шагом шел рядом со мной, не останавливаясь, взялся за свой крест, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

– Скорее всего, мальчик прав, – через некоторое время сказал он, – Хоть я не слышу никаких криков, но чувствую, что впереди притаилось какое-то, по-настоящему большое зло. Не такое большое, как то, что затащило нас в этот мир, но все же достаточно сильное, чтобы отравить ужасом все вокруг себя. И ищет это зло именно нас и никого иного, я вижу это так же четко, как слова, отпечатанные черными буквами по белой бумаге.

Левая рука священника легла на вихрастую макушку мальчика.

– Не бойся, отрок, – сказал отец Александр, – мы вполне в силах одолеть это зло и оно об этом знает и боится само, ибо прихвостни диавола бессильны против чистых сердцем и душой служителей господа нашего Иисуса Христа.

И тут все понеслось галопом. Ожила рация и голосом Змея сказала:

– Батя, это Змей. Мы в паре километров впереди вас. Тут в реку впадает небольшой приток, и мы наблюдаем, что на броде через него, на той стороне, присутствуют «люди в черном». Повторяю, веду скрытное наблюдение и вижу «людей в черном». Прием!

Я сделал знак всем остановиться и замереть, соблюдая тишину, после чего ответил Змею:

– Змей, здесь Батя. Вас понял. Продолжайте скрытное наблюдение. Сообщите, сколько их и как они вооружены. Прием!

– Батя, это Змей, – сообщила рация, – Продолжаю наблюдение. «Людей в черном» трое, все конные, смотрят в другую сторону. Вооружены исключительно холодным оружием. Два кнехта в касках с алебардами и один тип, удивительно похожий на средневекового рыцаря в полном доспехе и при копье. Прием!

– Оставайтесь на месте, Змей, – ответил я, – и скажите клиентам, чтобы никуда не уходили. Мы скоро у вас будем. В случае, если эти в черном попробуют перейти на вашу сторону, нейтрализуйте их по-тихому. Желательно при этом взять языка. Прием!

– Будет тебя язык, Батя, – хмыкнул Змей и отключился.

Оставив Бека и Мастера охранять гражданских, которые не смогли бы выдержать наш темп, я вместе с остальными бойцами волчьим скоком рванул вперед на помощь Змею, но успели мы только к шапочному разбору.

Те типы в черном, на свою беду, помявшись на месте минут десять, все же пересекли брод, и намеревались направиться в нашу сторону. Кончилось это для них вполне печально – кнехтов Док и Ара сняли в спину одиночными выстрелами из Валов, а «рыцаря» Змей собственноручно выдернул из седла, использовав импровизированный крюк, наскоро изготовленный из подобранной в подлеске сухой жердины с примотанной к ней липкой лентой альпинистской кошкой. Инструмент древних кочевников сбоя не дал и железный истукан с грохотом рухнул с коня спиной вперед, при падении хорошенько приложившись шлемом о камни, после чего ушел в глубокую отключку.

Минуту спустя у брода имели место три испуганно косящие глазами лошади, два остывающих трупа и одно туго спеленутое веревками тело в вороненых стальных доспехах, которые при ближайшем рассмотрении оказались не более чем бутафорией. Набитые конским волосом стеганые куртки кнехтов были лучшей защитой, чем эта тоненькая, почти консервная жесть. Хотя его конь, настоящий массивный артиллерийский першерон, говорил о том, что в случае необходимости это «рыцарь» мог облачаться и в нечто более солидное, чем эти парадные железки.