В закоулках Мироздания

Да ладно, Анна Сергеевна, не накручивай себя. Не надо так эмоционально. Никакой катастрофы здесь нет. Ведь не убийство же, в конце концов, замышляла юная барышня, а всего лишь влюбилась… Влюбилась в нашего командира, капитана Серегина. Считает себя достаточно взрослой для того, чтобы вступать во «взрослые» отношения. Так, спокойно, Анна Сергеевна, без паники… Ничего страшного пока не произошло. Сам объект еще даже не знает и не догадывается о таком «счастье», которое, помимо всего прочего, у нас дома еще чревато судимостью по весьма нехорошей статье УК. Впрочем, я уверена, что морально-нравственный аспект стоит у капитана на первом месте, и он в любом случае поведет себя правильно.

Она смотрела прямо мне в глаза – и смотрела довольно дерзко, уверенная в том, что уличить ее будет невозможно. Я наблюдала за ее лицом; просматривать мысли сейчас уже не имело смысла, к тому же это забирало слишком много энергии. Того, что я увидела, было вполне достаточно, а все остальное мне скажет логика и интуиция… Ну и любовь, конечно. Я уже давно убедилась, что любовь и есть ключ к пониманию чужой души. Грош тебе цена, если ты видишь мысли окружающих, но не имеешь любви в своем сердце…

Вот она стоит передо мной, такая трогательная в своем очаровании раннего юношества – полуженщина-полуребенок… С виду спокойная, но ее истинное состояние выдают руки, то и дело потирающие одна другую, ее глаза, что избегают смотреть прямо, нервное покусывание губ… Ну и как начать с ней этот непростой разговор? Посмотрим, какой ты педагог, Анна Сергеевна – что в данном случае подскажет тебе твое сердце, а что продиктуют твои правила, такие верные и незыблемые… Для начала надо дать ей понять, что для меня не существует ничего тайного…

– Ася… я не собираюсь тебя ругать или наказывать. И допрашивать тебя я тоже не буду – я и так все знаю, – сказала я, внимательно глядя в глаза девочки.

Ася на мгновение растерялась – ведь она не ожидала ничего подобного. Но потом она быстро взяла себя в руки. Девочка вздернула голову, и, моргая преувеличенно честными и невинными глазами, с деланным удивлением произнесла:

– О чем вы, Анна Сергеевна? Я не понимаю…

– Я о твоей любви к капитану Серегину. Не стоит запираться, голубушка моя, мне известно все, что происходит в твоей прелестной головке… – говоря это совершенно спокойным тоном, я внимательно следила за ее реакцией. В глазах у нее мелькнуло удивление, смешанное с испугом, она отчаянно пыталась не подать виду, что удивлена и ошарашена. Но усилия ее были тщетны, я не отводила от нее пристального взгляда и она не выдержала – вот глаза ее забегали, она взглянула на меня с беспомощно-жалким выражением и опустила голову.

– Я не… это неправда… – еле слышно пробормотала она, и яркая краска залила ее щеки.

– Ася, дорогая… – я пыталась подобрать правильные слова – от этого, от моего умения найти подход к этой девочке, похожей на колючего ежика, зависело все, – послушай то, что я тебе скажу – ты уже взрослая и тебе необходимо знать это… – при этих словах Ася заметно встрепенулась, и я поняла, что она слушает меня очень внимательно. – В любви нет ничего постыдного, поэтому ты можешь не скрывать от меня того, что я и так знаю… Любовь делает нас лучше – добрее, мудрее, сильнее. Когда в сердце есть любовь, мы так счастливы, что готовы обнять и осчастливить весь мир… И совершенно неважно, отвечает ли наш избранник взаимностью. Мы делаем все, чтобы ему было хорошо. Главное при этом – не потерять собственную душу, не испачкать ее, не принести в жертву. Ибо только наличие души делает нас полноценным человеком. Только того, кто не утратил свою душу, могут полюбить в ответ, потому что никому не нужен злой, мстительный, завистливый, вечно страдающий, унылый и несчастный человек, способный только на то, чтобы делать пакости, и не работающий над совершенствованием собственной души. Таких людей избегают, и их удел – одиночество. Потому что нельзя заставить силой полюбить себя. Любовь – это очень хрупкий и нежный цветок, одно неосторожное движение – и ее бутон, который мог расцвести в нечто прекрасное, увядает и погибает…

Я чувствовала, что мои слова ярко запечатлеваются в сердце юной Джульетты. Наверное, с ней первый раз разговаривали вот так – без нотаций и нравоучений, а как с равной – доброжелательно и спокойно. Кроме того, я открывала ей те вещи, о которых она прежде не догадывалась. Я сама пришла к этому через непростой жизненный опыт. Часто мне приходило в голову, что, знай я это раньше, многих неприятных коллизий мне удалось бы избежать… Девочка жадно впитывала каждое мое слово, и отчего-то мной овладела такая нежность к этому ребенку, такое желание помочь ей, уберечь, что мой голос дрогнул, проникновенно произнося слова, идущие из самой глубины сердца, слова, которые накладывают серьезные обязательства: