В Венеции

— Ты меня обманул, старик; теперь я вижу, что ты сильнее, чем я думал. Придешь вторым. Делать нечего, примирись с своей судьбой.

— Во что бы то ни стало я хочу быть первым, недаром я не жалел моих последних сил на старости лет.

Неизвестный замолчал, но его уверенность, казалось, начала изменять ему. Оставалось только двадцать сильных ударов, и он был бы у цели; но мускулы его рук, казалось, стали терять свое напряжение и ноги твердость упора. Лодка старого Антонио проскользнула вперед. Он вложил всю силу в удар весла и опередил своего соперника на несколько футов. Следующий удар весла покачнул лодку на киле, и вода еще сильнее запенилась вокруг ее носа. Его лодка пронеслась между двумя барками, которые служили створом, и в этот момент два флага, обозначавшие конечную линию, упали на воду. Почти в ту же минуту мимо створ проскользнула гондола замаскированного с такой быстротой, что со стороны, пожалуй, трудно было решить, которая из этих двух лодок пришла первой. Джино был недалеко от них; Бартоломео пришел четвертым и последним в этой гонке.

Заиграли фанфары, и герольд возвестил:

— Антонио, рыбак из лагун, получил золотую награду, вторая, серебряная, награда присуждена моряку, скрывающему свое имя, и, наконец, третья награда принадлежит калабрийцу Джино, слуге дона Камилло Монфорте, герцога святой Агаты и владельца многих поместий в Неаполитанском королевстве.

После того, как были объявлены победители, среди глубокой тишины поднялся общий шум. Презрение к рыбаку исчезло под влиянием его успеха. Лагунские рыбаки, которые только что, не стесняясь, оскорбляли насмешками своего старого товарища, теперь восхваляли его силу и ловкость.

Сам Антонио скромно наслаждался своей победой. Он остановил лодку, когда она пришла к цели, и, ничем не проявляя усталости, оставался все время на ногах. Он улыбался на крики, поднявшиеся со всех сторон, но, казалось, что не гордость, а другое, более глубокое чувство руководило им в этот момент. Взор его блестел надеждой, черты его лица оживились.

Маскированный незнакомец не казался утомленным больше своего соперника; колена его не дрожали, и он не выпустил весла из крепкой руки. Но Джино и Бартоломео были до такой степени утомлены, что, достигнув цели, тут же упали на дно гондолы и с трудом переводили дыхание. Толпа громкими и продолжительными аплодисментами выразила свою симпатию победителю. Едва шум затих, как герольд приказал Антонио из лагун, моряку в маске и Джино из Калабрии предстать перед дожем, чтобы получить награды.

Глава X

Когда три гондолы приблизились к «Буцентавру», рыбак остановился сзади всех. Однако, ему было приказано подняться на палубу и двум остальным — следовать за ним.

Все патриции расположились по сторонам палубы от носа до кормы, где, окруженный сановниками государства, находился дож. Едва дож начал говорить, как тихий говор, возбужденный любопытством, сменился глубоким молчанием.

— Наша достославная республика всем известна справедливостью, с которой она награждает своих подданных. Этот рыбак, заслужив почетную награду на гонке, получит ее так же немедленно и неотменно, как если бы дело касалось наиболее близкого к нам придворного кавалера. Патриции и простые граждане Венеции, учитесь ценить ваши справедливые законы.

Он остановился, и шопот одобрения пронесся из уст в уста; сенаторы наклонили головы в знак согласия со словами главы, который продолжал:

— Мой долг, и долг приятный, Антонио, возложить золотую цепь тебе на шею. Это золотое весло — символ твоей ловкости, а среди твоих товарищей оно будет доказательством беспристрастия республики. Возьми награду, старик! Ты доказал сегодня, что старость не отняла у тебя силы и мужества.

— Ваше высочество! — сказал Антонио, отступая в то время, когда он должен был склониться, чтобы принять из рук дожа драгоценную награду. — Я не избалован судьбою. Эта драгоценность, возложенная вашей рукой на мою обнаженную шею, будет не на месте; блеск золота еще больше подчеркнет мою нищету.

— Я думаю, что ты принял участие в состязании, имея в виду награду, — сказал удивленный дож. — Но ты прав, золотое украшение мало подходит к твоему ежедневному обиходу. Возьми его сейчас, а позднее передай его моему казначею, и он его заменит более подходящим для тебя золотом.

— Вы не ошибаетесь, ваше высочество: я рассчитывал на награду. Но не золото и не желание похвалиться перед товарищами этой драгоценностью заставили меня подвергаться презрению толпы и возбуждать недовольство высших. Хотя я беден, но мне достаточно моих заработков на лагунах. Но в вашей власти сделать счастливым человека перед концом его жизни. Верни, великий дож, мне моего внука и прости мою смелость.

— Да это, кажется, тот самый старик, который уже надоедал нам своей просьбой об юноше, взятом на службу государства? — сказал дож, лицо которого выражало холодное равнодушие.

— Да, это он, — ответил сурово синьор Градениго.

— Твое невежество возбуждает в нас жалость и даже смягчает гнев; получи эту цепь и ступай!