В унисон

Природу этой петли она так до конца и не поняла, хотя провела здесь две тысячи шестьсот недель. Складывалось ощущение, как будто петля эволюционирует и становится умнее одновременно с Мичи, учитывает все ее ошибки и промахи, чтобы впоследствии обыграть их по-своему и часто – Мичи во вред. Так, в одном из циклов Мичи не смогла попасть в зал, где Хару училась танцевать. В этом зале поздним вечером был найден труп Хару, а о том, кто это сделал, так ничего и не выяснили. Во время следующего цикла Мичи пришла в зал заранее, но Хару там не оказалось – она погибла неподалеку от школы. Это навело Мичи на мысль, что петля каким-то образом подстраивает события так, чтобы Мичи сделала определенные выводы. Если не получается, значит, нужно искать другой путь. Методом проб и ошибок она выяснила, что лучше всего прибегнуть к помощи полукровки, пусть даже он себя еще не осознает. Здесь было важно рассчитать время таким образом, чтобы Хидео не пришел слишком рано (иначе тоже рискнул бы стать жертвой), но и не слишком поздно (иначе Хару бы спасти не удалось). Мичи с болезненной точностью рассчитала время посекундно так, чтобы Хидео вовремя успел попасть в нужную зону. Когда она пришла к мысли, чтобы попросить у Хидео помощи, цикл перестал менять обстоятельства и место смерти Хару – значит, она нащупала верный путь.

Часто Мичи размышляла, как жизнь протекает вне петли – какая реальность разворачивается за границами того крохотного отрезка времени, отпущенного ей? Сколько же пройдет лет прежде, чем Мичи сможет, наконец, выйти из ловушки, в которую сама же себя и посадила? Она не могла сказать. Вся эта беготня так сильно ее измотала, что она уже не была в состоянии лишний раз шевелиться.

Лучше бы она умерла.

Слишком долго она бегала за неподвластным ей существом, слишком долго пыталась обмануть себя: жизнь в качестве кицунэ – это не второй шанс, подаренный ей Инари, а всего лишь услуга за другую услугу: Мичи отдает душу и исправляет тот беспорядок, который натворили цукай, а взамен получает жизнь и возможность спасти сестру.

Бездушная жизнь – все еще жизнь, просто в несколько иных условиях.

Только теперь, по прошествии почти ста человеческих лет, которые Мичи провела на границе мира духов и мира замкнутого временного отрезка, она поняла, что в сущности, не так важно было прыгать с крыши школы, чтобы умереть. Более того, принимать помощь мебу после этого поступка было еще глупее. Что она получила за все время безудержных поисков? Лишь головную боль и желание покончить со всем на свете.

Когда Мичи увидела убийцу, у нее перемкнуло сознание. Она кинулась на него, дрожа от гнева, что копился в ней все это время, наслаивался как капающий со свечи воск. Она хотела уничтожить это недоразумение, эту гадкую мерзкую тварь прямо здесь и сейчас, и ее силы воли едва хватило на то, чтобы просто заговорить с ним. Она бы разорвала его еще несколько тысяч раз и даже не изменилась бы в лице. Бездушие убило в ней отвращение к телу и его страданиям.

Теперь она может сказать, что все факторы совпали и были выполнены, а значит, петля разрушена – Хару спасена, убийца казнен, но почему же ничего не заканчивается?..

У Мичи едва хватило сил, чтобы самой себе усмехнуться. Ну, конечно, ведь все до сих пор упирается в ногицунэ, которую необходимо убить. Мичи не сможет занять ее место, ведь она еще слишком молода для этого. К тому же она является переродившимся человеком, а не цукай, созданного Инари специально для своих нужд. Однако Мичи была мятежницей и попробовала разрушить установленный веками порядок. Да только какой теперь в этом смысл? Лора наверняка убила ее, поэтому Мичи все еще остается здесь, в душном темном месте, где время течет иначе, как будто скручиваясь в бесконечную спираль и каждый виток в ней – это человеческий год.

Сомнения обуревали Мичи, постепенно опустошая ее, вытравливая всю злость и обиду, которую она успела нарастить во время длительного пребывания в петле. Все-таки воздух здесь особый, очищающий и расслабляющий. Быть может, через несколько сотен или тысяч лет ей удастся заслужить прощение Инари, и она возьмет ее к себе в качестве новой ногицунэ.

Ей бы хотелось этого.

Она задремала, все так же лежа в плену опустошенного мира. Ее ничто не тревожило и не печалило, мир стал таким ясным и понятным, как будто ответ на загадку случайно попался на глаза страждущему искателю. Мичи задремала, чувствуя себя прощенной и свободной.

– Мичи! – донеслось до ее разума. – Ты меня слышишь?

Она вздрогнула, открыла глаза, но ничего кроме черноты Токое не увидела. Голос, который она слышала, показался ей знакомым, но он искажался, раздаваясь как бы сквозь толщу воды, поэтому Мичи долго не могла узнать его.

Вдруг она почувствовала прикосновение к запястьям. Инстинктивно она отдернула их, прижала руки к груди, но это не помогло – ее запястья продолжали трогать, тянуть на себя, будто призывая встать и идти следом. Мичи пыталась, но не могла противиться зову.

Когда она встала, зовущий ее голос стал раздаваться ближе, и тогда она смогла наконец узнать его.