В унисон

Пионы, точно вырезанные из темной бумаги силуэты, нестерпимо душили своим сладким ароматом. Хидео прикрыл глаза, чтобы целиком и полностью отдаться во власть запаха.

– Людям нельзя здесь быть, – сказала его мать, оглядывая троицу с ног до головы. – Вы все едва не погибли из-за своей глупости!

– Потом прочитаешь нотации, мам, – отмахнулся Хидео, пытаясь прийти в себя. – Где Мичи? Она жива?

Все посмотрели на Генджи, который неуверенно пробормотал, глядя куда-то в сторону:

– Она… исчезла.

– Что значит «исчезла»? – тупо переспросил Хидео. – Рассыпалась на мелкие частицы? Скажи!

– Да не кричи ты! – шикнул его друг. – Она упала и не вставала, а когда я обернулся посмотреть, ее там уже не было.

– Быть может, она все еще дерется с этой чокнутой ногицунэ? – предположила Лили, выглядывая из-за цветов.

Ёсико, сложив руки на груди, приказным тоном проговорила:

– Значит, так, мои дорогие. Разборки цукай нас не интересуют. Сейчас я отведу вас в безопасное место, и мы вместе разберемся с вашими травмами.

– А что будет со школой? – спросил Генджи.

Ёскио окинула школу оценивающим взглядом.

– Этой комнате пришел конец, – констатировала она, осматривая окна верхних этажей и крышу, – а вот остальные кабинеты в безопасности. Комната зачарована, поэтому, как только огонь догорит, чары рассеются, и все увидят лишь пепелище и обломки.

– Будет много вопросов, – пробормотал Генджи, пожав плечами.

– Будет очень много вопросов, – подтвердила Лили.

– И все они будут преимущественно к Лоре, – дополнила Ёсико.

Хидео угрюмо пялился в одну точку, отказываясь принимать происходящее. Он боролся с накатывающей болью, которую мама сумела лишь немного ослабить, и думал о том, где сейчас может быть Мичи. Что, если для нее цикл перезапустился и теперь она вновь начала неделю с самого начала? Вдруг что-то пошло не так, и Хидео ошибся насчет своей причастности к петле, в которую попала Мичи?

Хотелось выть и рвать на себе волосы. Хидео едва сдерживал подступающие к горлу рыдания – каждая прожитая минута в данный момент времени оседала тяжелым камнем у него на душе, создавая вакуум. Каждое мгновение он ждал, что жизнь его в этом мире закончится и снова начнется с того злополучного четверга. Он не может оставить Мичи одну, не может заставить ее вновь и вновь проходить этот круг, каждый раз совершая одни и те же ошибки.

Здоровой рукой он потянулся к карману, чтобы достать чашу. Атрибут по-прежнему был внутри пиджака, но теперь с ним случилось непоправимое: чаша раскололась на две части прямо посередине, отделив ножку от самого сосуда. У Хидео сердце упало в пятки – если атрибут сломался, это не могло сулить ничего хорошего.

– Что это? – резко спросила Ёсико.

– Атрибут полукровки, – пробормотал Хидео безразличным тоном.

Ёсико приблизилась, быстро выхватила чашу из ладони и стала рассматривать, вертя в разные стороны. Хидео наблюдал за ее действиями с холодным отчуждением, а на вопросы, посыпавшиеся от Генджи, не отвечал.

– Кажется, я знаю, где хэнкан, – сказала Ёсико.

Интерлюдия: ритуал

Мебу старалась не отставать от ногицунэ ни на шаг, как будто боялась, что та отойдет достаточно далеко, чтобы взять преимущество. Лора устала: лоб залило кровью от хаотичных ударов Мичи, битва с одной кицунэ была изматывающей, и у нее осталось не так много сил, чтобы легко побороться со второй кицунэ.

– Ты продолжаешь защищаться, несмотря на то что знаешь, что проиграла, – выдохнула Тамака, нанося Лоре серьезное ранение в область груди.

Пошатнувшись, Лора едва не упала на колени, но в последний момент удержалась и подняла ладонь в предупредительном жесте. Тамака застыла, ожидая нападения.

– Я старалась… – задыхаясь, пробормотала Лора, – я, правда, старалась угодить матушке, но разве возможно это сделать, когда никто не хочет отдавать души?!

– Души имеют ценность только в том случае, если они отданы добровольно, ты разве не помнишь?

Лора засмеялась, но тут же скривилась от боли. Они с Тамакой стояли друг против друга и тяжело дышали. Стоило ли так бороться ради общей цели?

– Из-за тебя тут все в беспорядке, – сказала Тамака. – Матушка нам этого не простит.

– Простит, – отмахнулась Лора. – Она всегда все прощает.

– Но не жертвенное убийство семи человек! Как ты вообще умудрилась вправить мозги тому преступнику? Он ведь убивал по твоей указке?

Лора вновь рассмеялась, на этот раз громче – испытываемая боль совсем ее не смущала. Она взглянула на мебу проницательным, чуть насмешливым взглядом и ответила, устало растягивая слова:

– Ничего я не указывала этому дураку. Просто рассказала об архетипах, о душах, которые должны собирать кицунэ. Он воспринял это как высшую миссию. Стал убивать, забирал пальцы, в которых запечатывал души. Это всего лишь дурацкий каприз дурного человека. Моя вина лишь в том, что я долгое время закрывала на это глаза.

– Но почему?

– Может, потому, что так просто удобнее? Я не знаю. В какой-то момент идея запечатывания душ стала мне нравиться, и я решила, что если ритуалу удастся свершиться…

– О чем ты?