В убежище

— Боже упаси! Она из Хортена. Кажется, сирота. Последний год жила у родственников в Лиллезунде. Там-то Пале ее и подцепил… Впрочем, думаю, это не составило особого труда: она ведь бесприданница. Хорошенькая девочка, а? Просто ангелочек… Только уж слишком закомплексована.

— И что ж, этот Пале — молодой?

— Я бы не сказал… Во всяком случае, далеко не мальчик… Постарше нас с тобой… Он знаешь ли, весьма заинтересовался легендой о корабле-призраке, наверно, поэтому хочет нас заманить к себе. Смотри-ка! Вот наша скотина!

Крепкая, небольшая лошадка мирно стояла, понурив голову, под деревом. В пасти ее виднелся пучок травы. При нашем появлении она подняла голову и принялась жевать. Конюха не было видно, но лошадь оказалась доверчивой и послушной. Арне погладил ее и поманил за собой, и лошадь спокойно пошла за нами к дому. Мы подошли к конюшне, вытащили старую повозку и принялись запрягать. Надо сказать, Арне справился с этой задачей мастерски, и я подумал, что конюха, наверное, и впрямь можно уволить. Когда я позвал Монику, Лиззи и Йерна, на дворе появилась собака. Маленькая серая дворняжка с дружелюбным любопытством обнюхала мои мокрые туфли и завиляла мохнатым хвостом.

— Это Тасс, — сказал Арне. — Не путать с советским телеграфным агентством! Пес прежнего владельца, Эйвинда Дорума. Он часто нас навещает. Мари по-прежнему его кормит. Прекрасно, Тасс, ты пришел как раз вовремя, а то мы уедем… Будешь охранять свою любимую женщину, чтобы она не боялась.

Мы погрузились в повозку. Я решил попробовать править сам, взял вожжи и скомандовал:

— Но! Поехали!

Лошадь послушно пошла. Дорога вилась между скал. Сначала мы ехали в тесном ущелье, потом появились кусты и сочные луга. Но вид по-прежнему был не слишком приятный, и я подумал: вряд ли Арне удастся устроить тут модный курорт… Нам повстречались две женщины с детьми. В руках у них были лукошки, а одна несла большое решето, полное черники Дождь лил, не переставая, но местные жители, кажется, этого не замечали.

Мы миновали какое-то не очень приветливое жилье, и Лиззи сказала:

— Теперь совсем близко! Следующий дом!

Мы попали в узкий проезд между высокими деревьями, своего рода вытянутую пещеру под сводом плотных и тенистых лиственных крон. Впереди показался белый каменный дом, и я решил подстегнуть нашу лошадь, чтобы она сделала лихой завершающий рывок.

В этот миг произошло нечто странное.

Лошадь внезапно дернулась и остановилась. Она прижала уши и, окаменев, уставилась прямо перед собой. Я не понял, что случилось: дорога впереди была пуста, и не было слышно ни звука, кроме однообразного шлепанья дождевых капель. Я резко прикрикнул и стегнул заупрямившуюся кобылу по спине несколько раз подряд, но лошадь не шевельнулась — лишь ее уши еще плотнее прижались к голове.

Тут я заметил, что из дома вышел человек. Он ненадолго замер на крыльце, потом быстро спустился и двинулся к нам навстречу. Это был здоровенный детина в прорезиненной робе, высоких матросских сапогах и зюйдвестке. Его обветренное лицо было не молодым и не старым, глаза скрывались под густыми бровями. Вся его одежда сильно намокла.

На какой-то миг наши глаза встретились — и я вздрогнул. Это были глаза без взгляда! Словно серые лужи с дождевыми каплями вместо зрачков, а точнее, словно морская вода, холодная, ледяная поверхность моря. Северное море в декабре — с его слепыми, зыбкими глубинами… Мгновение я был парализован.

Я вполне допускаю, что впоследствии тут уже поработала моя собственная фантазия, и я невольно кое-что присочинил. Возможно, на меня подействовал испуг пашей лошади — во всяком случае, пока незнакомец приближался, с ней творилось нечто ужасное, а когда он поравнялся с нами, она дрожала, как осиновый лист. И едва он прошел, лошадь с такой силой рванула повозку и ринулась прочь, что нас чуть не выбросило вон. Отчаянным галопом старушка мчалась вперед, и лишь самым большим напряжением сил и голосовых связок мне удалось убедить ее остановиться, когда мы отмахали лишних полсотни метров, оставив дом далеко позади. Остановившись, дрожа всем телом, она боязливо косилась назад. Мои попытки успокоить глупое животное и направить обратно к крыльцу не увенчались успехом; пришлось привязать лошадь к дереву и пройти к дому пешком.

Арне сказал:

— Чертовски комично выступила наша скотина!.. А между прочим, Лиззи, кто этот человек?

Лиззи была взволнована и бледна как полотно.

— Этот тип заходит к моему мужу, — пояснила она. — Понятия не имею, что он у нас забыл. Я его терпеть не могу… Его зовут Рейн.

— Вы обратили внимание на его глаза? — спросил я. — Не удивительно, что лошадь перепугалась… И вас, Лиззи, я вполне понимаю: неприятная личность. Просто привидение, да и только!

Пожалуй, моя реплика прозвучала не так бодро как хотелось, и мне стало неловко. Поднимаясь по лестнице ко входу, я искоса взглянул на Карстена — на лице его блуждала едва заметная усмешка, он наверное, видел, что я испугался. Но когда Лиззи взялась за дверной молоток, Карстен шепнул мне на ухо;

— Ну, теперь смотри в оба! Я уверен: визит обещает быть весьма любопытным…