В тени двуглавого орла, или Жизнь и смерть Екатерины III

Екатерина Павловна не любила женской дружбы, делая исключение разве что для своей ближайшей фрейлины, но на всю свою жизнь сохранила к супруге Карамзина теплое и уважительное отношение, как к эталону сочетания ума и женственности.

В середине зимы, перед началом Великого Поста Екатерина Павловна сообщила супругу о том, что ожидает ребенка. Радость принца была безграничной: его любовь к жене приобрела новый оттенок, в ней явственно виделось преклонение перед той, которая должна будет продлить древний род. А в том, что родится мальчик, оба супруга были абсолютно уверены.

Здоровьем Екатерина Павловна явно пошла в мать, беременность переносила необыкновенно легко и практически ни в чем не изменила привычного уклада жизни. Да и фасон платьев тех времен позволял скрывать положение по крайней мере первые полгода.

Летом 1810 г. принц Ольденбургский с женой отправились из Твери в Петербург водным путем. Избранный способ путешествия позволял директору Ведомства путей сообщения осмотреть систему каналов, а также избежать нежелательных для великой княгини неудобств при передвижении в карете: Екатерина Павловна была на последних месяцах беременности.

Екатерина Павловна поселилась у матери в Павловске, чтобы рожать в ее присутствии и в окружении, к которому она привыкла с детства. Александр прежде не часто баловал мать своими визитами — и из-за большой занятости государственными делами, и из-за нелюбви к ее шумному двору (Мария Федоровна любила окружать себя фрейлинами, устраивать разного рода развлечения). Но с тех пор, как там поселилась великая княгиня, император от двух до трех раз в неделю бывал в Павловске.

Восемнадцатого августа 1810 г. Екатерина Павловна родила своего первого сына — Фридриха-Павла-Александра. Император Александр хотел дать родившемуся племяннику титул великого князя императорского дома, если бы ребенок был крещен по обряду православной церкви. Но неожиданно воспротивилась Екатерина.

— Старший сын в роду должен следовать вере отца и деда, титул которых он наследует.

— Като, — продолжал настаивать Александр, — мальчик может унаследовать совсем иной титул…

— Тогда и поговорим о перемене веры, — отрезала Екатерина. — Не спорь со мной, Саша, в нашей семье уже было несколько странных смертей. Я не позволю рисковать жизнью своего ребенка.

Как ни настаивал Александр, его любимая сестра твердо стояла на своем, не объясняя даже того, что называла «загадочными смертями». И не призналась брату, что действует по совету своей фрейлины-наперсницы, которая и высказала идею, что переменить веру никогда не поздно, а маленький принц-лютеранин никому не будет казаться соперником в делах престолонаследия.

В отличие от Александра, принимавшего самое живое участие в радостном для семьи Екатерины Павловны и принца Ольденбургского событии, императрица Елизавета Алексеевна не выказывала особого внимания к невестке и не преминула осудить ее за то, что она отвергла столь милостивое предложение императора.

Царствовавшая императрица даже отложила на три дня свое возвращение в Петербург из загородной резиденции, чтобы избежать первой недели после родов великой княгини Екатерины, и обязательных по этикету поездок в Павловск. Сама она полгода назад потеряла долгожданного новорожденного сына, который прожил всего несколько дней и скончался, по мнению врачей, «от родимчика».

Тогда же Мария Алединская и начала периодически беседовать со своей госпожой о том, что нужно обеспечить престолонаследие Ольденбургского дома и не давать никому повода заподозрить великую княгиню в иных замыслах. Тщеславие в данном случае уступило у Екатерины место природному здравому смыслу, тем более что она не сомневалась: младенец был отравлен.

— Если бы злоумышленник знал то, что знаем только мы с братом, ребенок остался бы жив, — сказала она как-то Марии. — Тебе и теперь могу сказать: Елизавета забеременела не от законного мужа. Отец ребенка — один из ее придворных.

— И его величество знал об этом? — поразилась Мария.

— Александр не хотел скандала и огласки. Несмотря на то, что отношения с императрицей у них давно прохладные, чтобы не сказать больше, он рассудил, что если отправить Елизавету в монастырь и добиться развода, то придется искать новую императрицу… Ему же вполне хватает мадам Нарышкиной, да и к престолу он становится все равнодушнее.

Очень скоро после того, как ее первенец был окрещен, Екатерина переехала в Санкт-Петербург, в Зимний дворец, устав от требований и придирок вдовствующей императрицы. А спустя полтора месяца после родов вернулась в Тверь, где чувствовала себя куда комфортнее и безопаснее, чем в столице и ее окрестностях. Очень скоро жизнь вошла в свою колею, и «тверской двор» засиял прежним блеском.

Карамзин после очередного визита в Тверь сообщал писателю И. И. Дмитриеву о своих впечатлениях: