В суровый край

Если Каарель Линд и Юхан Мельберг все еще не признавали себя виновными, то это означало лишь, что они упорно придерживаются принципа опытных мошенников — до последней минуты путать дело, авось от этого будет какая-нибудь польза. Ведь смягчить приговор такое запоздалое признание все равно уже не могло. И если Яан Ваппер следовал их примеру, то только потому, что помнил об их наставлении — решительно отрицать все. Это якобы самое мудрое и полезное при любом обвинении. А может быть, он боялся тех издевательств, которые ожидали бы его в камере, если бы там узнали о его слабости? Ведь этим он лишь показал бы, что преподанные ему уроки не пошли впрок.

Но всякое запирательство было, конечно, пустой тратой времени. Дело оказывалось слишком уж ясным, свидетельские показания — чересчур убедительными. Каждый пункт говорил сам за себя.

Ясно и последовательно изложил суд обвинение, казавшееся вначале столь запутанным. Теперь справедливость его была очевидна для всех. Вот стоят четыре вора, сообща, по ранее разработанному плану совершившие кражу со взломом в доме, хозяева которого отсутствовали. Воры, вероятно, знали, что там остались люди, но надеялись с помощью угроз и насилия справиться с ними. Это им удалось. Намеченная добыча попала в их руки. Трое из воров — опытные преступники, уже ранее отбывавшие наказание. Четвертый же, отличавшийся до сих пор безупречным поведением, лишь недавно попал в их сети, что отчасти объясняется его крайней бедностью, до которой его довели болезни и прочие житейские невзгоды. Воры припрятали свою добычу у человека, которого им удалось подкупить хорошим вознаграждением, при этом они заплатили за молчание и другим людям. Большая часть украденных вещей обнаружена, из денег же найдено только пятьдесят два рубля, остальные, как видно, воры растратили. Такова суть дела.

Когда впоследствии Яан вспоминал суд, все казалось ему каким-то неясным сном. Он ничего не помнил из того, что видел и слышал, что говорили другие и он сам. Лишь отдельные лица остались у него в памяти: Каарель, Юхан, Ханс, бывшие его товарищи, затем Йоозеп Вахи, его работник Юри Мухк, батрак купца Леэка и та старая дева, которая укусила его в руку. И в ушах у него почему-то звучал странный голос человека, который переводил подсудимым вопросы судей на эстонский язык.

Яан очнулся от своего оцепенения лишь в ту минуту, когда неожиданно увидел в публике свою несчастную мать с обоими детьми. Словно стрела впилась в его сердце. Кай, вся сгорбившись, сидела на краешке скамьи, испуганная, точно загнанный зверек, а впереди нее стояли Микк и Маннь, почтительно глядя своими глазенками на красный стол суда, на большие царские портреты в золоченых рамах и на судей, громко говоривших на чужом языке.

Горячий клубок подкатился к горлу Яана. Он делал невероятные усилия, чтобы удержать накипавшие слезы и не разрыдаться. То, что он увидел, навсегда запечатлелось в его памяти.

Как постарела мать за этот короткий срок! Волосы на висках совсем седые — Яан впервые видит это. И как землисты стали ее морщинистые щеки, как тускло смотрят печальные глаза! Одеждой она похожа на нищенку. В лохмотьях и дети. Они жмутся друг к дружке, словно боятся, что их станут ругать, гнать отсюда, — они ведь нищие, бесправные существа. Мать, словно оберегая детей, обхватила их дрожащими руками — они ее единственное достояние в этом мире, ее единственное скорбное богатство. Ведь этот юноша в сером арестантском халате, их бывший кормилец и заступник, покинул их. У него не хватило сил и умения выполнить свой долг перед ними. Говорят же умные люди, что тот, кто гибнет в житейской борьбе, сам в этом виноват. Хлеба на свете достаточно для всех, а тот, кто жалуется на нужду или протягивает руку за чужим добром, — ничтожный бездельник и лодырь…

Яан не волновался в ожидании приговора и не испугался, услышав его. Три его товарища были приговорены к ссылке на поселение в отдаленные места Сибири с лишением всех прав состояния. Затем было названо его имя и сказано, что он также лишается всех прав и ссылается в Сибирь, в места не столь отдаленные. Что касается остальных, то те были приговорены к арестантским ротам или тюремному заключению на более или менее продолжительные сроки. Яан почувствовал на своей щеке горячее дыхание Каареля Холостильщика, услышал, как вздохнул Юхан Мельберг, как скрипнул зубами Ханс Мутсу. До него донеслось судорожное всхлипывание жены Вахи, перешедшее затем в громкий вой, — этот вой продолжал отдаваться в ушах Яана даже тогда, когда все подсудимые в сопровождении конвойного вышли в соседнее помещение, откуда их должны были отправить обратно в камеры.

Вдруг Яан остолбенел от испуга.

Он лицом к лицу столкнулся со своей бывшей избавительницей, ожидавшей здесь своей очереди, чтобы ответить за ложную присягу.