В стране заоблачных вершин

Перед сном следует потушить масляный светильник. Однако непалец не отважится сделать это резким взмахом руки и тем самым проявить неуважительное отношение к огню. Ложась спать, непалец обязательно сложит перед собой ладони и поклонится огню. Нельзя прикуривать от светильника и ставить постель поперек потолочных балок. Шерп, например, никогда не ляжет головой к югу или к двери…

Наша беседа затянулась. Стемнело, и я заторопился. Я тепло попрощался с хозяином дома. В ответ в соответствии с ритуалом он положил правую руку мне на голову, словно благословляя.

Глава 6 ПОБЕДИВШИЕ ТЕБЯ

Если встретишь этого человека на улице, то никогда не подумаешь, что перед тобой покоритель Эвереста. Он невысок ростом, черты лица тонкие, взгляд ясно-голубых глаз по-детски удивленный. И только руки…

Мы договорились с ним встретиться на кафедре Всесоюзного заочного машиностроительного института, где он преподает. Он объяснил мне по телефону, где лучше припарковать автомобиль, как миновать лабиринт коридоров института. «Легенда» маршрута была выдана столь точно и без лишних, загромождающих память деталей, словно связке, идущей следом при восхождении. Я без труда оказался в «предбаннике», и уже там, мельком взглянув на висевшие на стене фотографии сотрудников кафедры, узнал, что Э. Мысловский к тому же и член парткома института.

Эдуард Мысловский закончил два института, является кандидатом технических наук, доцентом, членом Географического общества, председателем Федерации альпинизма СССР, заслуженным мастером спорта, «снежным барсом», обладателем знака «Золотой ледоруб»… И все это — один человек.

На его рабочем столе лежали стопки папок, какие-то бумаги, графики, а на стене висела цветная фотография Эвереста. Словно оправдываясь, он сказал:

— Дел по горло. Временами некогда и газету почитать. То семинарские занятия со студентами, то лекции, то собрания. Иногда невольно задаешь себе вопрос, где труднее: здесь или там, — не оборачиваясь, Мысловский показал искалеченными пальцами на фотографию Эвереста.

— Не расстаетесь с ним даже на работе, — заметил я.

— Шутка ли, ему отдано столько лет жизни!

— Что-то около тридцати, — попытался я продемонстрировать свою осведомленность. — Вы же начали всерьез заниматься альпинизмом, когда поступили в МВТУ имени Баумана?

— Положим, — улыбнулся Мысловский, — в те времена я и думать не смел об Эвересте. Тогда это был просто спорт. Правда, судьба меня свела с Анатолием Георгиевичем Овчинниковым — моим первым тренером и наставником в альпинизме. Кто бы мог подумать, что мы окажемся и в одной экспедиции на Эверест. В различных ролях, конечно: он — старшим тренером, а я — горовосходителем.

— Значит, об Эвересте тогда совсем не мечтали?

— И мысли о нем казались в то время наивными, слишком наивными и даже тогда, когда в 1966 году в «Буревестнике» была создана специальная «гималайская группа» альпинистов-высотников. Был даже принят пятилетний план подготовки. Он включал в себя тренировки на таких суровых маршрутах, как южная стена пика Коммунизма (семь тысяч четыреста девяносто пять метров), траверс пика Победы (семь тысяч четыреста тридцать девять метров), технически самый сложный маршрут по северной стене пика Хан-Тенгри (шесть тысяч девятьсот девяносто пять метров). Этот план полностью выполнили, пожалуй, только мой товарищ по восхождению на Эверест Валентин Иванов да я. Команда все время менялась: одни уходили, другие приходили. Во время тренировок я, как, впрочем, и все остальные, мечтали о восхождениях на гималайские восьмитысячники, будь то Макалу или еще какой другой пик. Но Эверест…

— И когда же Эверест стал, если можно так сказать, реальной целью? После восхождения на Мак-Кинли в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году?

— Честно говоря, Мак-Кинли также был одним из этапов подготовки к Гималаям вообще, а не к Эвересту в частности. Правда, условия на Мак-Кинли довольно похожи на те, в которых мы оказались на Эвересте, хотя разница в высоте пиков и составляет две тысячи шестьсот шестьдесят пять метров.